Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ РЕМ ЕСЛ О. Было очень людно, жарко, душно. Именинный обѣдъ съ тостами тянул ся вѣчность. Пріѣхала знаменитость и привезла еще другую знаменитость. Тогда Плещеева нагнулась къ хо зяйкѣ: — Я исчезаю, у меня сегодня ге неральное сраженіе съ Викторомъ. Старая дама безпокойно и ласково прищурилась. Отвела къ окну, теп ло выражала участіе. — Такъ, значитъ, это правда? Ей предстоитъ выборъ между литера турнымъ трудомъ и любимымъ че ловѣкомъ?. Какой ужасъ! Боже мой, какой ужасъ!. Плещеева задумчиво отозвалась, разсматривая круглое, добродушное, напудренное лицо: — Онъ или искусство… даже нѣтъ—онъ или ремесло., это вѣр нѣе.. сегодня рѣшу. Хозяйка взяла ее за руки. Шеп ну ламягко: — Наше чувство, женское чув стпо, основано на жертвѣ. Кто то сказалъ: мѣра для любви—это лю бить безъ мѣры., очень тонко. Лида слабо пожала плечами. Ахъ, если-бы она могла вѣрить въ лю бовь!.. Ну, ничего… какъ-нибудь… въ случаѣ же, Викторъ заупрямится… — Тогда что?—пристально по смотрѣла старая дама. — О !—неопредѣленно воскликну ла Плещеева. Ея взглядъ былъ по лонъ отчаянія. — Нельзя служить двумъ богамъ, —матерински замѣтила хозяйка. Ли лись наивныя, банальныя слова. Она должна радоваться… ее просто силь но любятъ. Слѣдуетъ подчиниться. Что дѣлать… женская участь… Не кажется ли вамъ, что пора перестать намъ быть женщинами?— разсѣянно улыбнулась Плещеева. Сейчасъ же простилась. Не задер живали, хотя провожали гурьбой, на поминали, гдѣ необходимо собраться завтра, послѣ-завтра и что ея послт.д- ній разсказъ читаютъ на вечерѣ у \Ѵ. Походило на весну. Даже сердце Лиды екнуло, заныло чисто-весен нимъ, красивымъ, страннымъ том леніемъ о чемъ то невозможномъ, неясномъ… Ахъ, если-бы ‘забыва лось грустное настоящее!.. — Я или твое ремесло. Почему онъ сказалъ эту грубую фразу имен но теперь, когда ея силы совершен но упали, и она неспособна къ борь бѣ? Почему самый любимый чело вѣкъ былъ съ нею и самымъ жесто кимъ? “Ѣхала, а все видѣнное, слышан ное и даже собственную муку скла дывала непроизвольно гдѣ то тамъ, въ душѣ, для будущихъ разсказовъ. Затеплилась знакомая, сладкая жаж да творчества. Подумала, что Викторъ правъ, и она не живетъ, а скорѣе пишетъ ежеминутно какой-то нескончаемый разсказъ, создаетъ себѣ сама чув ства, мысли, желанія, поступки, пре вращаетъ себя самое и окружаю щее лишь въ матеріалъ для ра боты. Но развѣ не поступали такъ ея товарищи? развѣ не сознавались въ томъ же и такіе таланты, какъ Мопассанъ, д ’Анунціо?.. Развѣ жили иначе всѣ, принадлежащіе къ „треть ему элементу”? Я или ремесло… покуда ты пи шешь, я не чувствую въ тебѣ лю бимой женщины, я не вѣрю тебѣ… Я или твое ремесло. Мысленно повторила, мысленно на писала эту фразу. — Я или твое ремесло. О, какъ это звучало грубо, жестоко, чисто по-мужски… Сквозь броню зрительныхъ впечат лѣній собственной профессіональной внимательности все же прорывалось тоскливое, мятущееся безпокойство. Что дѣлать?.. Боже, что дѣлать?.. Въ сущности, любовь приносила Схематическій рисунокъ встрѣчи кометы Г аллея съ землей 5 мая. Со всѣми соглашалась, за все благода рила, и лицевые мускулы болѣли отъ напряженной улыбки. Вечеръ былъ тихій, влажный, закатъ не яркій. На серебристо-голубомъ, очень нѣжномъ небѣ дрожала одино кая, блѣдная звѣздочка. Силуэты чер ныхъ, оголенныхъ деревьевъ вырисо вывались четко, аккуратно, какъ на старательномъ ученическомъ рисункѣ. Темнѣли проталины, ломался синева тый ледъ, сонно бѣжали ручьи, и въ нихъ трепетала блѣдность неба. Віапс et поіг… совсѣмъ картина—не дѣйстви тельность. А. В. Коншинъ, новый управляющій Государственнымъ банкомъ. Графъ Куэнъ-Гедервари, новый венгерскій премьеръ. Воскресенье, 31-го января 1910 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 9903. ,лишь горе, неудовлетворенность, стыдъ… Почему? Но потому, чго они не были равны. Слишкомъ много уни женій, слишкомъ много покорности. Какъ это утомляло, порою… всегдаш няя душевная борьба, наружное спо койствіе, ежедневное посгупательство то однимъ, то другимъ желаніемъ… какъ онъ мало зналъ ее, благодаря тому же… Все, чѣмъ она привлекала, обыкно венно, необузданная смѣлость, энергія, иронія, даже кокетство, все исчезало, тухло, терялось при немъ. Она пере ставала быть самой собою. Она превра щалась въ рабу, игрушку, виноватаго ребенка, во все, что хотите, но только не въ то, чѣмъ была на самомъ дѣлѣ. Она не умѣла защитить даже свой трудъ. Когда Викторъ бросалъ насмѣш ливо:-„эхъ, вы, писаки., моя дорогая посредственность11, молча соглашалась. Отрекалась нерѣдко отъ работы, какъ отъ чего-то дурного — „Писала сегодня”? — „Нѣтъ, не писала”. Онъ не признавалъ женскаго труда, въ частности литературы. Ея рукопи си, письменный столъ, книги вызыва ли въ немъ брезгливую усмѣшку. Во время ссоръ онъ рвалъ ея рабо ты, какъ старыя газеты. Блѣдная, вскрикивала. — Что ты дѣлаешь? Отвѣчалъ, твердо увѣренный въ си лѣ своего обаянія: — Люблю же я тебя, а не машину. Эта мазня отнимаетъ тебя у меня… я не привыкъ дѣлиться. Онъ подтачивалъ ея вѣру въ искус ство, называя его глинянымъ богомъ. Ее охватывала усталость, сомнѣніе, апатія. Сегодня же она мысленно проте стовала. Любовь.. Была ли она, дѣй ствительно, звѣздой женщины? Искус ство создавало миражъ удовлетворе нія, забвенья, учило о томъ, отъ чего отрекалась любовь—о человѣческомъ достоинствѣ женшины. Если въ люб ви она была только покорной, уни женной рабой, то не царицей ли дѣ лало ее творчество? Не оно ли возвы шало ее надъ толпою и поломъ? Не въ немъ ли она находила очищеніе, успокоеніе, убѣжище послѣ мукъ люб ви? Развѣ не много? Развѣ не щедрая плата за безсонныя ночи, насмѣшки, клевету, за то липкое, гнусное подо зрѣніе, что всегда тянулось и пресмы калось у ея подола? Ахъ, правда… она была неблагодарной. Глазъ уже привыкъ къ вечеру, и онъ казался менѣе нѣжнымъ, обыден нымъ. Зажигались огни. Можно было видѣть, какъ мелькали человѣческія тѣни на окнахъ, порою верхушки ком натныхъ пальмъ, потолки, люстры… Встрѣтили пустой катафалкъ, потомъ свадебныя кареты и еще дальше аре стантовъ…. На небѣ прибавилось звѣздъ. Вечеръ медленно переливался въ ночь. Она пріѣхала.- Поднялась къ себѣ встревоженная, затуманенная, охваченная неясными предчувствіями. — Барыня, вамъ письмо. Почеркъ Виктора. Посмотрѣла на горничную изумленно, словно та зна ла ея душу и должна была сочувство вать. Выдержала характеръ—сначала переодѣлась, прошла въ кабинетъ. Ру ки дрожали. Въ продольномъ зеркалѣ ЮЖНЫЙ КРАЙ. Шекльтонъ, изслѣдователь южнаго полюса и ген.-м. Ю. М. Шокальскій, предсѣдатель отдѣленія географіи И. Р. Географическаго Общества. Группа сербовъ, обвинявшихся по Загребскому процессу. отразилось блѣдное, напряженное ли цо. Вскрыла конвертъ, сразу угадывая содержаніе по обращенію, четкости буквъ, полной подписи. Прочла. На секунду глаза прикрыла. Вотъ и развязка… Какъ просто… Господи, какъ просто… Хотѣлось посмѣяться надъ собою. — Мое самолюбіе не позволяетъ мнѣ бороться съ тѣмъ, что ежеднев но рождается въ вашей головкѣ… Ага… Мило сказано… честное слово.,. — Вы словно живете на аэропланѣ. . Да, да… обычное ироническое зам I»- чаніе… Во всякомъ случаѣ, не глупо. Онъ отнялъ у нея возможность побѣды. Не она, онъ сказалъ послѣднее— „нѣтъ1 Ну, что же… Пусть такъ. Позвонила. — Маша, чай принесите сюда… Съ сегодняшняго дня ея работі улучшатся. Нельзя служить двумъ богамъ… Она перестаетъ быть женщиной. И какъ легко на душѣ, Боже моі какъ легко!… Анна Маръ. ЮЖНЫЙ КРАЙ 11 Воскресенье, 31-го Января 1910 года. Начало наводненія въ Парижѣ. Палата депутатовъ во время наводненія въ Парижѣ. КАТАСТРО Ф А. (Съ французскаго). — Который часъ? — Половина седьмого. Полный безпокойства, покусывалъ Шарль Аубри свою потухшую сигару. Ке прошло и четверти часа, какъ онъ вернулся домой. Онъ усѣлся про тивъ своей жены у камина, въ кото ромъ медленно обугливалась пылаю щая головня; сначала онъ взялъ кни гу, потомъ задумался, снова сталъ читать, закурилъ сигару, словомъ, об наруживалъ цѣлый рядъ признаковъ нервнаго безпокойства и все это подъ нѣжнымъ, проницательнымъ взоромъ своей жены. — Ты ужинаешь сегодня дома? спро сила m me Аубри. Слишкомъ разстроенный, чтобы го ворить, онъ только кивнулъ головой; казалось, какая-то мысль совершенно поглотила его. Онъ глядѣлъ на пото локъ, не желая встрѣтиться съ глаза ми жены, глядѣвшей на него съ упре комъ. Какъ краснорѣчиво было это мол чаніе. И въ болѣе зрѣломъ возрастѣ Ма рія Луиза Аубри сохранила скрыт ность и сдержанность характера, сло жившагося подъ вліяніемъ монастыр скаго воспитанія. Она была бѣлокура, красива и изящна, но ея черты носи ли явную печать непонятыхъ стра даній и спокойной покорности своей судьбѣ. Онъ былъ сильный, краси вый мужчина съ прекрасными воло сами и красивой бѣлокурой бородкой; его руки съ слегка загнутыми ногтя ми были тонкія и бѣлыя. Взглядъ Маріи Луизы остановился на дорогомъ перстнѣ, украшавшемъ его безъимянный палецъ. Она знала, что стоитъ ей лишь раскрыть булав кой крылышки бабочки на этомъ перстнѣ, чтобы увидѣть изображеніе прелестнаго личика Бланшъ Куртуа, подруги ея мужа; порывшись въ его портфелѣ, она нашла бы ея письма. Подъ крышкой своихъ часовъ онъ сохранялъ ея локонъ; въ его сердцѣ царила та, чужая, которая разбила всю ея жизнь… О той онъ думалъ въ эту минуту; она догадывается объ этомъ по его мечтательной улыбкѣ, играющей на его губахъ. Вотъ онъ уже нѣсколько дней остается дома и не ищетъ всевозмож ныхъ нелѣпыхъ поводовъ, чтобы уйти. Уже два года лжетъ онъ ей изо дня въ день, выдумывая разныя поѣздки, не позволяющія ему вернуться домой въ теченіе нѣсколькихъ дней, въ то время, какъ она тихо оплакиваетъ свою судьбу въ своемъ большомъ хо лодномъ домѣ. О томъ, что онъ вся чески причинялъ ей глубокія страда нія, онъ ни разу и не подумалъ. От ношенія къ ней были самыя холод ныя и непріязненныя. Она не жалова лась, не шла въ разставленныя сѣти, пыталась вопреки всему мило улы баться; менѣе грубое слово, пожатіе руки заставляло ее вновь надѣяться. Она постоянно питала надежду вер нуть его себѣ; она не знала, что онъ никогда и не принадлежалъ ей. Вошелъ камердинеръ и на серебря номъ подносѣ подалъ вечернюю га зету. — Ни одного письма? спросилъ Шарль. — Нѣтъ, сударь. — Опустите занавѣсы и зажгите лампу, приказала m-nie Аубри. — Благодарю, еще достаточно свѣт ло. Вы можете зажечь лампу послѣ… И Шарль углубился въ чтеніе газе ты. М me Аубри была смущена; по счастью, въ комнатѣ находилась Ми- нушъ, домашняя кошечка; она глади ла ея мягкую шерсть, но кошка не довольно ерошила волосы. Она пред почитала прекрасную руку своего гос подина, та лучше умѣла ласкать. Въ салонѣ стало совсѣмъ темно. — Ты испортишь себѣ зрѣніе, ска зала m-me Аубри. Но она прервала себя. Шарль вдругъ соскочилъ, ском калъ дрожащей рукой газету и испу стилъ душу потрясающій крикъ. Этотъ ужасный крикъ открылъ ей вдругъ во всей полнотѣ горячую, безумную страсть ея мужа. Она не спрашивала. Шарль швырнулъ газету и бросился изъ комнаты; она слышала, какъ онъ заперся въ своей спальнѣ… Съ этой женщиной приключилось что-то не доброе, подумала m-me Аубри. — Но что?—Она подняла газету и тотчасъ же подъ рубрикой „послѣд нія извѣстія” нашла нѣсколько стро чекъ, объяснившихъ ей все. Курьер скій поѣздъ столкнулся съ пассажир скимъ; были раненые и убитые, и меж ду ними „прекрасная” Бланшъ Кур туа изъ Wariete. Торжествующая улыбка появилась на губахъ Маріи Луизы. Тишина на полнила ѳе чувствомъ удовлетворен ности; но вотъ къ ней подкрался страхъ, что эту тишину можетъ пре рвать выстрѣлъ. Тихо, совсѣмъ тихо прошла она переднюю и стала при слушиваться у дверей кабинета. Она услышала тихіе, подавленные стоны, которые были подобны плачу ребен ка, оставшагося одинокимъ въ темно тѣ. Дикая жалость охватила ее: — Шарль,—крикнула она,— Шарль, открой мнѣ! Умоляю тебя! Стоны прекратились. M-me Аубри ушла обратно въ салонъ. —Нѣтъ, Шарль не убьетъ себя; подобныя исто ріи кончаются самоубійствомъ только въ романахъ. Изящно убранный салонъ съ его ярко пылающимъ каминомъ и мяг кимъ свѣтомъ, льющимся съ прекрас ной люстры, имѣлъ уютный, почти гостепріимный видъ. Камердинеръ рас крылъ двери, ведущія въ столовую; оттуда былъ виденъ богато накры тый хрусталемъ и серебромъ столъ, въ средниb котораго стояла драго цѣнная ваза съ любимыми цвѣтами хозяина дома.—Я еще верну его се бѣ—сказала она про себя. — Скоро ужинъ, не правда ли? Скажите повару, чтобы хорошо при смотрѣлъ за бульономъ… онъ дол женъ быть крѣпко приправленъ, какъ это любитъ его сіятельство. В о с к р е с е н ь е . 31-го Января 1910 гола. Кн. В. П. Мещерскій, извѣстный издатель „Гражданина” . ,ЮЖНЫЙ КРАЙ. Воскресенье, 31-го Января 1910 года. Разливъ Сены у ..Новаго моста*1 Въ Парижѣ. Президентъ республики Фальеръ и предсѣдатель совѣта ми нистровъ Бріанъ объѣзжаютъ затопленные кварталы Парижа. Она произнесла послѣднее слово съ той дѣтской гордостью, съ кото рой произнесла его въ первые дни замужества. Не нужно лишь терять присутствіе духа. Все снова пойдетъ хорошо. Соперничество мертвой бо лѣе не казалось ей опаснымъ. Шарль былъ эгоистомъ; болѣзнь и смерть ужасали его. Въ этомъ уютномъ, теп ломъ, прекрасномъ салонѣ она чув ствовала свое превосходство надъ той, которая лежала теперь мертвая съ искаженнымъ лицомъ между развали нами. Слуга принесъ телеграмму для ея мужа. Она снова прошла переднюю, постучалась сначала тихо въ дверь, потомъ все громче и громче. Неописуемый ужасъ объялъ ее; она крикнула:—Шарль, сжалься! отвѣчай мнѣ!… Ничего. Глубокая тишина. Тог да она распечатала телеграмму и прочла: — Я жива и здорова. Не безпокой ся. Люблю тебя. Сегодня вечеромъ буду дома. Бланшъ. Тихимъ голосомъ, такъ какъ она была увѣрена, что ее услышатъ, m me Аубри про изнесла: — Шарль, толь ко что получилась телеграмма… Она спасена! Глубоко въ своей душѣ, тамъ, гдѣ гнѣздятся злыя мысли, она желала, чтобы онъ не отвѣтилъ, никогда бо лѣе и никому болѣе… Но быстрымъ движеніемъ раскры лась дверь, и Шарль, заикаясь про силъ: — Лай! дай! Онъ читалъ телеграмму, какъ му чимый жаждою пьетъ воду. Въ бе зумной радости онъ кружился по ком натѣ. Онъ даже не позабылъ побла годарить свою жену: — Какъ ты добра! Какъ ты хоро шо понимаешь положеніе вещей! Черезъ нѣсколько минутъ они си дѣли въ столовой другъ противъ дру га, будто ничего и не произошло меж ду ними. М -me Аубри видѣла себя въ зеркалѣ; ея глаза блестѣли; она вдругъ нашла себя безобразной, не счастной и одинокой. Плакать она не хотѣла. Она подавила въ себѣ страш ную нравственную боль и ждала мо мента, когда пройдетъ эта противная спазма, сдавившая ей горло… И когда это прошло, и она сумѣла снова взять себя въ руки, она подня ла блюдо, стоявшее передъ нею, и протянула его своему мужу. Іииографія и фото-цпнкографія «Южнаго К рая», Сумская ул., д. А. А. ІОзефоВпЧа. 12 Холщевая лодка для переправы по улицамъ во время навод ненія въ Парижѣ.