Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ ПРИЗРАКИ СЧАСТЬЯ. Съ французскаго. Умная и красивая г-жа X…, съ кото рой я часто встрѣчался въ Парижѣ у своихъ знакомыхъ и въ театрѣ, на вы ставкахъ, не имѣла другихъ желаній, мыслей, цѣлей, смысла жизни, кромѣ желанія нравиться и возбуждать къ себѣ страсть. Казалось, что ея глаза, улыбка, позы, всѣ ея движенія, все бы ло направлено въ эту сторону. Быть около нея и не желать ея бы ло бы такъ же немыслимо, какъ немыс лимо обходиться цвѣткѵ безъ солнца, и она сама, какъ бы согрѣваемая солн цемъ, распространяла вокругъ себя атмосферу самаго утонченнаго сладо страстія. Поэтому и потому еще, что никто не могъ связать ея имени съ чьимъ бы то ни было именемъ изъ окружавшихъ ее мужчинъ, и потому еще, что туале ты ея, по своей роскоши, далеко пре восходили тѣ средства, которыя ей могъ доставлять ея мужъ, о ней ходи ли дурные толки. Что касается меня, то послѣ трех- мѣсячнаго усерднаго ухаживанія за ней, я не подвинулся ни на одинъ шагъ впередъ. Она увлекала меня своими взглядами, улыбками, сулила счастье, то полунамеками, то слишкомъ ясны ми словами, которыя обладали свой ствомъ разсѣяться на воздухѣ, какъ только она ихъ произносила, словомъ, я находился въ послѣдней стадіи ис тощившагося терпѣнія. С. Д. Сазоновъ. новый товарищъ министра иностранныхъ дѣлъ. Ф. Ф. Мартенсъ, извѣстный знатокъ международнаго права. Скоропостижно скончался 7 іюня на станціи Валкъ. — Берегитесь, грозилъ я ей. Вы иг раете въ опасную игру, я не позволю вамъ этого, я чувствую себя способ нымъ на все. — Неужели? Даже на насиліе?.. — Если понадобится, отвѣчалъ я. Она засмѣялась, а затѣмъ все такъ же продолжала глядѣть на меня и из дѣваться надо мною. Мы были въ этотъ вечеръ вмѣстѣ въ гостяхъ, и изъ боязни наговорить ей слишкомъ много, я старался не говорить съ ней совсѣмъ, ожидая бо лѣе подходящаго случая. Я изобрѣлъ его въ тотъ же вечеръ; уйдя раньше ея, я поджидалъ ее у подъѣзда, когда она собиралась сѣсть въ карету. « — Простите, остановилъ я ее, мнѣ необходимо съ вами поговорить. Она улыбнулась. — Это о насиліи?.. — Вы его заслуживаете, сказалъ я. Въ эту минуту я ее больше ненави дѣлъ, чѣмъ любилъ. Потерявъ всякое самообладаніе, я началъ засыпать ее упреками: она позволяла ухаживать за собой, кокетничала, увлекала, она сдѣ лала изъ меня раба, мальчишку… И такъ какъ она притворилась ничего не понимающей, драпируясь своей непри ступностью, то мысль, что она стро итъ изъ меня дурака, увлекла меня въ моемъ негодованіи въ такой степени, что я сталъ ей слишкомъ прозрачно намекать на туалеты. Она смолкла, съ яснымъ выражені емъ обиды на своемъ прекрасномъ ли цѣ. Я было уже пожалѣлъ о своей грубости и хотѣлъ взять свои слова обратно, какъ она сказала: — Такъ вотъ въ чемъ вы способны ме ня подозрѣвать. Вы этимъ самымъ за ставляете меня сказать вамъ правду. Мои туалеты не принадлежатъ мнѣ. Мнѣ ихъ присылаютъ изъ большихъ модныхъ магазиновъ, я беру ихъ на домъ, чтобы подумать, а затѣмъ на завтра отсылаю ихъ обратно, говоря, что я раздумала, и что выберу себѣ другой. — Но если вы испортите вашъ туа летъ, сдѣлаете пятно или разорвете? — О, если бы вы знали, въ какомъ я вѣчномъ страхѣ изъ-за этого. Я про сто дрожу, такъ какъ я не въ состоя ніи буду заплатить. Я задыхался отъ гнѣва. Чудовищная мысль о мести осѣнила меня; я зналъ, что то, что я сейчасъ сдѣлаю, отвра тительно, но всякое зло по отношенію къ этой женщинѣ мнѣ казалось въ ту минуту такимъ естественнымъ. Я даже еще ясно не сознавалъ, что сдѣлаю, какъ рука моя уже опустилась въ кар манъ и вытащила оттуда складныя ножницы. — Что вы хотите сдѣлать? содрогну лась она. — О, пустяки, отвѣчалъ я хладно кровно, разрѣзать… И тутъ же я рѣзнулъ во всю длину матерію на ея юбкѣ. — Ну, а теперь надо же, чтобы кто нибудь заплатилъ, прошипѣлъ я. — Вы сумасшедшій, кричала она. Ея глаза наполнились тревогой: ска- зать-ли мужу, заставить ли меня за платить, или обратиться къ кому ни будь другому? Но несомнѣнно, что въ данный моментъ она прежде всего боя лась огласки, скандала. Я использо валъ ея колебаніе, чтобы убѣждать ее: — Да, да, я сумасшедшій, но она меня довела до этого. Зачѣмъ она такъ издѣвалась надо мною? За туалетъ я заплачу, вообще это неважно, но глав ное, не можетъ же она вернуться къ мужу въ такомъ видѣ. Пусть она за- Воскресенье, 14-го Іюня 1909 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 9712. КАРТИНА. Бѣлыя, нѣжныя женскія руки Мягко по клавишамъ ходятъ рояля. Голосъ—не голосъ, и звуки—не звуки, Стоны сбѣгаютъ въ вечернія дали. Стоны въ вечерней безбрежности то нутъ. . Кажутся звуки таинственно—глуше… Въ клавишахъ бѣлые ангелы сто- : _ нутъ,— Бѣлые ангелы, дѣтскія души. Тихо свиваютъ, какъ сѣть паутины, Бѣлыя, нѣжныя, свѣтлыя сказки… На ухо сядутъ, нашепчутъ картины Сказочной нѣжности, бархатной ла ски. А за окномъ, гдѣ сквозь темныя стекла Лампа бросаетъ свой отсвѣтъ туман ный, Тамъ, гдѣ земля подъ дождями на мокла, Стонетъ въ отвѣтъ кто-то, странный и пьяный: Бранью глушитъ бѣлыхъ ангеловъ рѣчи, Больно обидой задѣтъ безобразной: Ангеловъ рѣчи, какъ Божіи свѣчи,— Онъ же такой некрасивый и гряз ный. Семенъ Губеръ. ,10 ЮЖНЫЙ КРАЙ. Воскресенье, 14-го Іюня 1909 года. ѣдетъ ко мнѣ, и моя горничная въ од ну минуту приведетъ все въ порядокъ. Я думалъ, что она меня ударитъ, выругаетъ, прогонитъ. Но она даже не запротестовала, когда я давалъ свой адресъ кучеру. И пока мы ѣхали, гру бость моего нелестнаго поступка какъ будто-бы немного исчезла, смягчилась, какъ смягчилось и выраженіе на ея лицѣ. — Пе крайней мѣрѣ, меня никто у васъ не увидитъ? — Абсолютно никто. Притомъ, увѣ рялъ я, вводя ее въ подъѣздъ своей квартиры, это дѣло одной минуы. — Думаете ли вы, говорила она мнѣ, сидя, въ ожиданіи исправленія своего туалета, что въ избѣжаніе огласки, вы заставите меня сдаться вамъ или бо яться васъ? О, нѣтъ, я не дойду ни до того, ни до другого. Вы заплатите за туалетъ, вотъ все, что вы выиграли въ этомъ дѣлѣ. Насиліе, говорили вы мнѣ? Я этого не боюсь… Лучшее ору діе самозащиты женщина несетъ въ самой себѣ. Я чувствую себя сильно вооруженной… Зачѣмъ же, спросите вы меня, про должала молодая женщина, присталь но глядя на меня своими красивыми, такъ хорошо знакомыми мнѣ глазами, зачѣмъ я играю, увлекаю, хочу покло ненія, даю авансы?.. — Затѣмъ, что вамъ, мужчинамъ, только это и нужно… Вамъ не нуж но ни чувства, ни привязанности. Жен щина, принадлежащая вамъ хоть одинъ разъ, теряетъ для васъ свое обаяніе… И мнѣ, мнѣ теперь нуженъ, хотя бы искусственный интересъ къ жизни. Жизнь, сама по себѣ, мнѣ ничего хо рошаго не дала, продолжала она упав шимъ голосомъ,—мнѣ нуженъ только подъемъ, безъ разочарованій, безъ слезъ, безъ ужаса разлуки. Мнѣ те перь, какъ вамъ, нужно только волне ніе, игра… Въ ней мы еще находимъ настроеніе… Не портите же его… Я хочу оставаться для васъ „настоя- щимъ“,пока мнѣ это удастся… И когда моя гостья приводила въ порядокъ свой туалетъ, чтобы оста вить мою холостую квартиру, я, окон чательно обезоруженный искренностью ея признанія, стоялъ точно принижен ный, въ глубокомъ раздумьи. Наблюденія надъ жизнью прекрас ной молодой женщины нашли £своею правдивостью откликъ въ моей, еще не окончательно опошленной душѣ. „Намъ, инвалидамъ жизни”, мыслен но и съ грустью соглашался я, нужны только поиски счастья, само счастье для насъ перестало существовать. ПЕРВЫЙ ПОЦЪЛУЙ. (Съ французскаго). Гроза сломала и почти уничтожила розовый кустъ. Цвѣточки, которые были недавно еще свѣжіе, какъ уста Венеры, напо минаютъ теперь своимъ неопредѣлен нымъ цвѣтомъ поблекшія уста актри сы. Сильная тоска охватываетъ меня, и я вспоминаю забытую могилу на клад бищѣ подъ тѣнью плакучей ивы. Это— могила молодой дѣвушки—священное мѣсто, гдѣ покоится невинность, куда меня часто переноситъ моя фантазія въ минуты меланхоліи. Удобно-ли тебѣ лежать, моя малют Маттеосъ II Измирліанъ. Новый армянскій католикосъ. Эчміадзинъ. Резиденція католикоса всѣхъ армянъ. ка? Я никогда бы не повѣрилъ, что отвратительные черви посмѣютъ кос нуться твоего молодого тѣла, соткан наго изъ эѳира и свѣта. Ты, быть мо жетъ, немного поблекла, но, какъ цвѣ точекъ между листами книги, который сохраняетъ въ себѣ свой чудный аро матъ и свѣжія краски. То не могиль ные черви, которые движутся вокругъ тебяі то—разноцвѣтныя бабочки, онѣ машутъ своими блестящими малень кими крылышками; то—творенія ра дужнаго цвѣта, они созданы изъ того вѣчнаго праха, который твоя душа стряхнула съ себя на землѣ, подыма ясь въ небо. Быть можетъ, какія-ни будь воспоминанія нарушаютъ иногда твой вѣчный покой? Да, я увѣренъ, что и тебя посѣщаютъ сладкіе сны. Однажды мы встали оба очень рано. Начало только свѣтать, розоватая тьма возвѣщала близкое наступленіе утра; такъ какъ мы были тогда еще очень молоды, то и въ нашихъ душахъ гос подствовала та неопредѣленная слад кая полутьма, которая возвѣщаетъ бо жественное наступленіе утра первой любви. Мы быстро шли мимо домовъ съ на глухо закрытыми ставнями и очутились, наконецъ, въ долинѣ, усаженной пре лестными тополями. Восходящее солн це окрасило далекій край горизонта кроваво золотистымъ цвѣтомъ. Подъ дрожащимъ лучомъ свѣта просыпалась жизнь. Вся природа радовалась и съ улыбкой привѣтствовала мерцающее наступленіе дня; легкій вѣтерокъ раз ЮЖНЫЙ КРАЙ. 11 Воскресенье, 14-го Іюня 1909 года. ; Харьковскій пріютъ малолѣтнихъ преступниковъ. Воспитанники пріюта съ директоромъ Г. П. Кіановскимъ въ центрѣ, справа воспи татель А. П. Негреба, слѣва—А. Г. Мякшинъ. Купанье воспитанниковъ харьковскаго пріюта малолѣтнихъ преступниковъ въ р. Лопани, протекающей черезъ усадьбу пріюта. гонялъ облака; поля риса и пшеницы волновались, какъ море, и жаворонки подымались вверхъ съ легкимъ шу момъ. И я радовался вмѣстѣ съ природой, ожидая твоего обѣщаннаго поцѣлуя. Вчера ты мнѣ сказала:—ты велъ себя хорошо, поэтому я тобою довольна. Ты не пожиралъ меня своими влюб ленными глазами и не пытался сохра нить на память мою ленту и перчатки, когда я сняла ихъ, чтобы сыграть „ноч ную фантазію” Фіельда; вънаграду за это я обѣщаю тебѣ поцѣлуй; но не здѣсь, не въ домѣ, не въ углу гостин ной я дамъ тебѣ его и не въ тѣни стыхъ аллеяхъ сада, а гдѣ-нибудь въ тихомъ уединенномъ мѣстечкѣ, гдѣ ни кто не могъ бы насъ нечаянно застиг нуть. Я умру со стыда, если кто-ни будь узнаетъ объ этомъ поцѣлуѣ. И вотъ мы идемъ среди бѣла дня искать укромное мѣстечко. Я заранѣе былъ опьяненъ этимъ сладкимъ мгно веніемъ и спрашивалъ себя: что мнѣ избрать для поцѣлуя—розовый ли ро тикъ или бархатныя щечки?.. Но по чему не сейчасъ на этомъ мѣстѣ?.. За чѣмъ идти дальше?… Здѣсь такъ уеди ненно, кругомъ ни души.—Хочешь здѣсь?—взволнованно спросилъ я, чув ствуя, какъ у меня спирается дыханіе. —О нѣтъ, не здѣсь!—отвѣтила ты крас нѣя—тутъ подъ открытымъ небомъ, среди этой равнины, о нѣтъ! Мнѣ ка жется, будто весь міръ глядитъ здѣсь на меня. Я больше тебя не безпокоилъ, я со знавалъ, что для перваго поцѣлуя не обходимъ такой уголокъ, который скрытъ далеко въ чащѣ лѣса. Среди долины тамъ внизу течетъ маленькій ручеекъ, онь окаймленъ зеленѣющи ми лугами и рощами—тамъ чудное мѣ сто для насъ, туда не проникнетъ ни одинъ любопытный взоръ. — Пойдемъ къ ручью!—сказалъ я. — Если хочешь, пойдемъ!—отвѣти ла ты краснѣя и вздохнула. — Неужели тебѣ такъ трудно дать мнѣ обѣщанный поцѣлуй, злая ты дѣ вушка? Когда мы подошли къ ручью, я взялъ тебя за руки и, близко накло няясь къ твоему лицу, всмотрѣлся въ твое ясное, свѣжее лицо, въ твои крас ненькія губки. О, почему ты не обѣ щала вмѣсто одного поцѣлуя дать мнѣ два, три, четыре или пять—въ ротъ, въ глаза, въ щеки? Я все ближе на клонялся къ тебѣ, а ты все отклоня лась назадъ. Злая ты дѣвушка—вотъ такъ-то ты держишь свое обѣщаніе. Но вотъ я уже чувствую опьяняю щее дыханіе твоихъ протянутыхъ устъ, какъ—вдругъ, совсѣмъ близко около насъ послышалось пѣніе прачекъ, ко торыя приближались къ ручью съ кор зинами мокраго бѣлья. Я осмотрѣлся, но тебя уже не было—ты исчезла. Я нашелъ тебя далеко отъ ручья, въ ча щѣ лѣса, недалеко отъ Доминиканска го монастыря. Ахъ, ты маленькій чер тенокъ! Теперь ужь не уйдешь отъ ме ня!—ты тиха, разстроена и дрожишь, какъ лихорадкѣ. Я держу тебя въ сво ихъ объятіяхъ и почти касаюсь твоихъ губъ, чтобы… Высокій доминиканецъ съ длинной бѣлой бородой, одѣтый въ бѣломъ, медленно проходитъ мимо насъ. Наконецъ, намъ все-таки уда лось найти уединенное мѣсто около берега рѣки, недалеко отъ моста съ деревянными перилами; тамъ находи лось углубленіе, имѣвшее видъ гнѣзда, вымощенное мхомъ и листьями. Кру гомъ растущія тѣнистыя деревья об разовали надъ нимъ родъ крыши. Напрасно ты умоляла:—Подожди не много, кто-нибудь можетъ пройти и насъ замѣтить!—Напрасно… Вдругъ ты вскочила, какъ ужаленная. На мо сту стоялъ человѣкъ съ палкой въ ру кахъ и не спускалъ съ насъ своихъ глазъ. Онъ, безъ сомнѣнія, видѣлъ по цѣлуй, такъ какъ смотрѣлъ на насъ съ такой иронической улыбкой, точно хотѣлъ насмѣхаться надъ нами. Конецъ всему! Конецъ! Теперь всѣ узнаютъ о нашемъ поцѣлуѣ… Скоро начнутся сплетни, о насъ заговоритъ весь городъ. Хуже всего было то, что мы не имѣли другого пути, чтобъ вер нуться домой, какъ черезъ тотъ мостъ, на которомъ стоялъ нашъ проклятый свидѣтель. Ты закрыла лицо руками и горько плакала. Я не зналъ, чѣмъ тебя утѣшить. Горе раздирало мое сердце. Ты меня ненавидишь; я вино ватъ—ничего бы не случилось, если бы я не настаивалъ на поцѣлуѣ. О, клянусь больше не цѣловать тебя ни сегодня, ни завтра, быть можетъ, ни когда! Ты меня больше не любишь, не проведешь со мной время, не будешь мнѣ улыбаться изъ окна… Мнѣ было такъ тяжело, такъ тоскливо на душѣ, что я хотѣлъ броситься въ вод>. — Мы должны уйти отсюда! прого ворила ты медленно и серьезно—ни чего не поможетъ, мы должны, нако нецъ, пройти мимо того страшнаго че ловѣка.—Я пошелъ за тобой съ опу щенной головой. Не успѣли мы подой ти къ неподвижному незнакомцу, какъ ты разразилась неудержимымъ смѣ- ,12 ЮЖНЫЙ КРАЙ. Воскресенье, 14-го Іюня 1909 года. хомъ и позволила мнѣ поцѣловать тебя долго-долго. Свидѣтель, такъ на пугавшій насъ, заслышавъ наши ша ги, протянулъ намъ жестяную короб ку, въ которой звенѣли нѣсколько мѣдныхъ монетъ, и слабымъ старче скимъ голосомъ умолялъ: — Подарите что-нибудь бѣдному слѣпому. Здѣсь конецъ идилліи. Г роза прошла. Кругомъ моего балкона опять сіяетъ солнце и золотисто мерцаетъ сквозь листву деревьевъ. Облака медленно исчезай, и на холмѣ, гдѣ растетъ ро зовый кустъ, распускаются прелестныя почки, сіяюіція росистыми каплями и пахнущія,какъ уста молодой красавицы. Мое сердце вновь оживаетъ, и я чув ствую тихое дрожаніе счастья. смьсь. Сонная болѣзнь. Болѣзнь эта была давно извѣстна въ тропической Африкѣ, но встрѣчалась лишь мѣстами и поражала сравнительно немно гихъ особей, главнымъ образомъ тузем цевъ (очень рѣдко европейцевъ). 11о лѣтъ 6—7 тому назадъ она приняла характеръ эпидеміи, особенно въ англійской и гер манской восточной Африкѣ и въ государ ствѣ Конго. Въ Угандѣ (около большого озера Викторія Ньянза) вымерло отъ этой болѣзни за послѣднія семь лѣтъ болѣе 200,000 человѣкъ. Въ государствѣ Кон го на берегахъ озера Танганьики болѣзнь эта была неизвѣстна до 1У03 года, а съ этого времени въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ здѣсь вымеръ цѣлый рндъ селеній. Европейцевъ умерло сравнительно мало, но все-таки десятка два. Лишь въ рѣд кихъ случаяхъ выздоравливаютъ отъ этой болѣзни; для громаднаго большинства ис ходъ ея смертельный. Болѣзнь эта вызы вается особымъ микробомъ (Trypanosoma), проникающимъ въ кровъ человѣка благо даря укусамъ мухи це-це и одного вида москитовъ. Этическій бракъ. Заграницей одно время былъ въ модѣ среди радикальныхъ классовъ такъ назы ваемый гражданскій бракъ, заключаемый безъ участія церкви. Парочка являлась къ судьѣ, и онъ записывалъ имена новобрач ныхъ въ книгу. На этомъ обрядъ вѣнчанія и заканчивался. Такое формальное, лишен • ное поэзіи и торжественности, вѣпчапіе не удовлетворяетъ многихъ жениховъ и въ особенности невѣстъ. И вотъ теперь возникъ новый типъ брака, «этическій». Ботъ ритуалъ вѣнча нія. Въ залу йодъ звуки марша входятъ наряженная невѣста и лсенихъ. Здѣсь кто- нибудь вслухъ читаетъ слова сонета Шек спира «объ истинномъ бракѣ». Затѣмъ говорятъ объ обязанностяхъ мужа и жены. Женихъ беретъ руку невѣсты, и оба по очереди произносятъ обѣтъ: «любить другъ друга до смерти». Обмѣниваются кольцами, п «вѣнчаніе» окончено. Ивовый висячій мостъ черезъ рѣку въ Индіи. Арка сераскеріата въ Константинополѣ. Типографія в фотч-циякоірафія ,.ІОжиаіч Края,” сумская уд., д. А. А. 1 озефОРяЧ*