Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 27-го Іюля 1908 г®да. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 9447 Ж и в о й зубъ. Paul et Viktor Margueritte. (Съ французскаго). Купе баронессы Мюльбахъ быстро катилось по улицамъ Парижа. Она сипѣла, присло нившись къ подушкамъ эки пажа. Ноги ея были укута ны въ большое мѣховое одѣяло. Отъ времени до времени ея лицо съ выра женіемъ безпокойства накло нялось къ окну. Какъ! это еще только авеню Боске! Ей казалось, что она ѣдетъ чуть не цѣлый часъ. Какое наказаніе! Лошади едва пле тутся! Ужъ лучше бы она поѣхала на автомобилѣ, бы ло бы скорѣе… Хотя, нѣтъ! ужъ очень трясетъ… И она приложила къ щекѣ тонкій вышитый платокъ… А! докторъ былъ правъ! два мѣсяца тому назадъ ну жно оыло рѣшиться на эту операцію. Теперь ничего бы уже и не было. Въ ту ми нуту, когда болитъ — рѣша ешься, а потомъ,боль прохо дитъ… и обо всемъ забы ваешь. Что за нелѣпость! Ровнымъ и скорымъ ша гомъ бѣжала превосходно подобранная пара чудныхъ, рыжихъ жеребцовъ, куплен ныхъ, по случаю, за двѣнад цать тысячъ франковъ,–пря мо-таки даромъ, ma chere! — послѣдняя покупка барона; онъ получилъ очень хоро шій дивидендъ. Темно-синяя карета съ гербомъ, благо даря резиновымъ шинамъ и великолѣпнымъ рессорамъ, мчалась безъ одного толчка, раскачиваясь необыкновенно мягко и эластично. — Это просто невозмож но!— пробормотала баронес са. А! вотъ, наконецъ, и мостъ!… Она, дѣйствительно, стра дала, Ну, можно ли? Испор ченный зубъ, негодный маленькій зубъ! Это именно и причиня ло ей столько мученій. Въ душѣ у нея было такое чувство, точно все это какая то незаслуженная несправедливость, ка- кое-то небывалое несчастье. Стоило того называться баронессой Мюльбахъ и имѣть мужемъ самаго богатаго человѣка въ Парижѣ! (Баронъ только что продалъ зо лотые пріиски за двадцать милліоновъ франковъ). Она забыла въ эту минуту и свой роскошный домъ-дворецъ, и свою богатую обстановку, и свою счастливую жизнь хорошенькой женщины. Нѣтъ, она страдала ужасно! — Я, кажется, никогда не пріѣду! Она подняла глаза. Часы въ кожаномъ футлярѣ, висѣвшіе передъ ней, показы вали половину третьяго… — Минутъ на двадцать я пріѣду рань ше. Лишь бы только все было готово!… Слѣва направо стоятъ: М. А. Искрицкій, rp. В. А. Бобринскій, Н. Н. Львовъ. Сидятъ: В. А. Маклаковъ, А. С. Гижицкій. Она только теперь впервые подумала о томъ, что должно произойти. О! это дѣ ло одной секунды! По крайней мѣрѣ, такъ говоритъ докторъ… Пары эѳира сдѣлаютъ десну нечувствительной. Вы рвутъ больной зубъ (кракъ! готовс!)и на его мѣсто сейчасъ же поставятъ другой, за секунду до этого взятый изъ челюсти, какой-нибудь бѣдной женщины, этимъ промышляющей — способъ безъ особен ныхъ стараній заработать себѣ лишній луи. — Какой чудный день! Какъ глупо страдать въ такую погоду! Она съ горечью посмотрѣла на окру жавшій ее со всѣхъ сторонъ веселый пейзажъ. Ея купе было уже почти въ концѣ моста. Голубое небо пооби- валось мѣстами сквозь густыя облака. Зеркальная поверхность Сены, Трокаде ро, деревья набережной; башня Эйфеля; шмыгавшія по рѣкѣ лодки — все, вдругъ, освѣтилось появившимся изъ за тучъ солнцемъ. Ко нецъ зимняго дня, точно по мановенію волшебнаго жезла, превратился въ яркое весен нее утро. Плошадь Альма. Авеню Монтень… Въ самомъ дѣлѣ, какъ глупо все вышло! Она должна была отмѣнить сви данье въ Бординьерѣ, отло жить примѣрку у портного, теперь она, конечно, поте ряла свою очередь и должна будетъ ожидать цѣлую вѣч ность… Ай, что за боль! нѣтъ, ей положительно не везетъ. — Хоть бы докторъ успѣлъ предупредить эту особу! Если мнѣ придется ждать, это будетъ ужъ черезчуръ. И ей стало досадно, что она зависитъ отъ какой то неиз вѣстной женщины. — Ба! Я вчера же послѣ оперы велѣла телефониро вать. Джаксонъ долженъ былъ принять мѣры. Ей вспомнился вчерашній спектакль въ театрѣ, пере- полне-іный знакомыми. Про тивъ нея въ ложахъ сидѣ ло: Лиранъ-Жюгатъ, ‘m-me Гольдхеймъ (она усмѣх нулась—какая некрасивая и красная шея у нея… и что за страсть у этихъ тол стыхъ, старыхъ женщинъ носить такое декольте и брилліантовыя ожерелья). M-me de Тресангой, а въ клубной ложѣ красавецъ д’Асторгъ. А что давали? Ахъ, да, .Тангейзера”. И когда баритонъ запѣлъ: „О ты, роскошная звѣзда”! д‘Асторгъ ей поклонился. Онъ почтительно и слегка наклонилъ голову и по смотрѣлъ на нее, какъ и всегда, умоляющимъ взо ромъ. Она сейчасъ же его замѣтила, когда вошла. Нечего, конечно, говорить, глаза у него чудные! И какъ разъ въ ту ми нуту, когда она хотѣла ему послать въ отвѣтъ улыбку, ай! проклятый зубъ! Она очнулась. Карета вдругъ остано вилась. Она и не замѣтила, какъ она свернула къ Еписейскимъ полямъ. Лакей Джонъ спрыгнулъ съ козелъ; длинныя фалды его пальто цвѣта бежъ распахну лись, такъ что видны были его бѣлые панталоны и высокіе сапоги съ отворота ми. Онъ быстро открылъ дверцы кареты и, вытянувшись въ струнку, пропустилъ мимо себя баронессу. Державъ одной ру кѣ батистовый платокъ, приложенный къ щекѣ, она приподняла другой свою юбку: въ три прыжка, едва притрогиваясь къ тротуару кончиками лакированныхъ бо тинокъ, очутилась у подъѣзда къ доктору. Члены Государственной Думы въ Сокольскихъ костюмахъ на сла вянскомъ съѣздѣ въ Прагѣ, ,10 Впгкіхчечьр, 27-іч» Іюля 1908 года. ЮШНЬІИ к р а й Можетъ быть, это дѣло простой слу чайности, или это было обычное явленіе, но только на лѣстницѣ дантиста зубъ ея пересталъ болѣть. Минуту она колеба лась— не вернуться ли назадъ? Ба! разъ она уже здѣсь,., и баронесса рѣшительно начала всходить по ступенямъ, покры тымъ широкимъ ковромъ. Все здѣсь бы ло роскошно: мраморныя стѣны и тяже лыя перила лѣстницъ, и лампы на высо кихъ подставкахъ, и чудныя растенія по угламъ… По всей обстановкѣ видно бы ло, что д-ръ Джэксонъ, знаменитый дан тистъ-англичанинъ, вырывалъ зубы, са мое меньшее, коронованнымъ особамъ, и, въ крайнихъ случаяхъ, нѣкоторымъ выдающимся людямъ изъ аристократіи и финансоваго міра. При поворотѣ, на площадкѣ, баронес” са замѣтила впереди се~я какую то жен щину. Оьа видѣла ее только вь спину: маленькая, худенькая, съежившись подъ плохонькой черной мантильей, она имѣла жалкій видъ; на ней была темнокоричне вая, сильно поношенная юбка и одна изъ тѣхъ шляпъ съ перьями, франковъ въ восемь, которыя покупаются на дешев кахъ, на остатки жалованья. — Какъ, она остановилась въ бель этажѣ. Она звонитъ-> Но въ кліентки док тору Джэксону она не годится. И когда женщина, услышавъ сзади се бя шаги, обернулась, баронесса увидѣла хорошенькое, грустное личико съ голу быми, усталыми глазами, окруженными синяками, и покорную улыбку на немъ, открывавшую прелестные, бѣлые зубы. Дверь открылась, незнакомка посторони лась, и баронесса прошла впередъ въ обширный вестибюль съ стеклянными две рями; здѣсь суетилось нѣсколько ла кеевъ. — M r Джэксонъ черезъ нѣсколько минутъ будетъ къ вашимъ услугамъ, су дарыня. У него король астурійскій. Обык новенная чистка зубовъ. Потрудитесь войти,— разсыпался краснорѣчивый ма ленькій брюнетъ, зааѣлывавшій всѣмъ дѣломъ Джаксона. Четверть часа спустя (зубы эксъ-коро ля были уже вычищены) дверь гостин ной открылась Появился самъ Джэксонъ. Это былъ мужчина гигантскаго роста съ очень свѣтлыми волосами и очень румя ными щеками, откормленный, очевидно, кровянымъ мясомъ и различными доро гими блюдами. Онъ склонилъ передъ ба ронессой свой широкій торсъ, при чемъ она увидѣла его гладкій, розовый черепъ; вѣерообразная, рыжеватая борода данти ста легла на отвороты его чернаго сюр тука, съ разноцвѣтной розеткой въ пет лицѣ. Съ торжественнымъ видомъ, онъ, молча, указалъ ей на свой рабочій ка бинетъ. Баронесса немедленно очутилась въ страшномъ креслѣ съ какими-то замы словатыми приспособленіями. Джэксонъ, нажавъ пуговку, привелъ въ движеніе пружину. Иракъ! спинка опрокинулась, подпорка для головы приподнялась, руч ки кресла сдвинулись. — Не дѣлайте мнѣ очень больно, док торъ! Когда я сижу на этомъ зшафотѣ, мнѣ кажется, что я преступникъ, приго воренный къ смерти, и ожидаю палача. Докторъ снисходительно улыбнулся. — Вы ничего не почувствуете, барс- несса. Три помощника съ озабоченнымъ и сосредоточеннымъ видомъ хлопотали око ло Джаксона; одинъ подавалъ салфетку, яругой — вапоризаторъ, третій —щипцы. — Вы, значитъ, клянетесь мнѣ, док торъ, что этотъ зубъ будетъ крѣпко сто ять на своемъ мѣстѣ? — Все будетъ великолѣпно! Я сейчасъ же положу нѣсколько капель своегоэлек- сира, затѣмъ въ теченіе восьми дней вы будете продолжать сами его класть, ут ромъ и вечеромъ по одной каплѣ, вотъ и все! Десна укрѣпится, ранка затянется, и у васъ будетъ новый, совершенно крѣп кій и здоровый зубъ; онъ ничѣмъ не бу детъ отличаться отъ сосѣднихъ зубовъ. Теперь это въ большой модѣ вставлять живые зубы; фальшивые въ загонѣ. – – Тѣмъ не менѣе, это ужасно, пред ставить, что у тебя во рту чьи то чужіе зубы. — Будьте спокойны,баронесса, Я став лю зубы только самаго высшаго качества и гарантирую прочность работы. Д-ръ Яролитъ-Челяковскій. извѣстный ученый, товарищъ Крамаржа по предсѣдательству въ чешскомъ клубѣ. — О, я ничѣмъ не рискую, докторъ? Мнѣ не можетъ что-нибудь передаться? Вы, вѣрно, читали, не правда ли? „Носъ нотаріуса’ . Я бы не хотѣла проснуться завтра съ привычками и наклонностями прежней обладательницы моего зуба. По нимаете? Это было бы очень непріятно! Джэксонъ, несмотря на свои толстые пальцы, очень искусно дѣйствовалъ ин струментомъ. Помощники поперемѣнно подавали вапоризаторъ, салфетку и щип цы. Сухой звукъ. Внезапный толчокъ. Испорченный зубъ уступилъ. Баронесса, хотя ничего не чувствовала, сильно вздрогнула; въ глазахъ ея появился страхъ. — Не двигайтесь, сударыня. Постучали въ дверь. Вошелъ малень кій брюнетъ; онъ собственноручно при несъ зубъ только что вырванный у жен щины, пришедшей для совершенія этой операціи въ квартиру дантиста. Зубъ этотъ былъ удивительно блестя щій и бѣлый, его корни были въ крови. Однимъ движеніемъ руки Джансонъ по ставилъ его на мѣсто. Элексиръ сдѣлалъ свое дѣло; десна сейчасъ же легла во кругъ зуба; взявъ въ руки маленькое зеркальце, которое ей далъ дантистъ,ба ронесса нѣсколько разъ раскрыла ротъ, улыбнулась. Когда затянетъ ранку, ниче го не будетъ видно. Никто не подумаетъ, что среди этихъ красивыхъ жемчужинъ есть и чужая. — До свиданья докторъ. Мерси. Баронесса была внизу лѣстницы; она уже видѣла улицу, весело освѣщенную солнцемъ, карету, ее ожидавшую, горя чившихся лошадей и лакея Джона, когда передъ ней опять была та же незнакомая женщина, подходившая къ выходнымъ дверямъ. Она узнала ея коричневую юбку, черную мантилью; опять въ глаза ей бросился ея страдальческій видъ. Ей по казалось, что она шла еще медленнѣе, казалась еще болѣе усталой. Баронесса догнала ее; незнакомка опять хотѣла по сторониться и пропустить ее. Баронесса посмотрѣла на нее: это бы ли тѣ же грустные глаза, тѣ же бѣлые, блестящіе зубы. Но что это? Что это такое? Она чуть не упала въ обморокъ! Тамъ! пустое мѣ сто! Недоставало одного зуба… Она ви дѣла ясно, когда женщина опять улыб нулась своей покорной улыокой… И хо рошенькая монденка внезапно почувство вала въ душѣ укоры совѣсти, неопредѣлен ный ужасъ. Отдавала-ли она себѣ ясный отчетъ во всемъ этомъ? Неизвѣстно! Но она посмотрѣла на свою жертву поражен ная, потомъ вдругъ быстрымъ движе ніемъ схватила съ своего пальца тяжелое кольцо, усыпанное драгоцѣнными кам нями, всунула его въ руку женшинѣ и, полная неопредѣленной грусти, побѣжала къ роскошной каретѣ, дверцы которой Джонъ, неподвижный болѣе чѣмъ когда- либо, поспѣшилъ ей открыть. йэсерэсе ■ ье, 27-гь Іюля 1908 і ѳіа 11 ЮЖНЫЙ КРАЙ Къ событіямъ въ Персіи. Персидскій шахъ Магемедъ-Али со с е о и к и сановншами на смотру казачьей бригады въ лагеряхъ. Въ центрѣ: 1) шахъ, 2) его сынъ-наслѣдникъ, 3) Зилле-султанъ, дядя шаха, 4) голи. Ляховъ и 5) смиръ-Богпдуръ, нынѣшній военный министръ. Она не потеряла самообладанія и іор до, величественно удалилась, предоста вивъ полную свободу дѣйствій мужу и гостю. Раніери оторопѣвшій стоялъ пе редъ хозяиномъ. Жіакомо приблизился къ нему съ очень озабоченнымъ видомъ. — Мой другъ, я вижу, что вы страдаете. Вы хорошо сдѣлали, что пришли ко мнѣ. Я врачъ и мой долгъ облегчать людскія страданія. Вы больны, не отрицайте. Вы очень и очень больны. Лицо ваше горитъ… Головная боль навѣрно. Какъ вы хорошо сдѣлали, что пришли ко мнѣ… Вы меня ожидали съ нетерпѣніемъ, я увѣренъ въ этомъ… Ужасная головная боль! Говоря это, старикъ, сильный какъ быкъ, подтал кивалъ Асканіо въ свой кабинетъ и за ставилъ его сѣсть въ кресло, въ кото ромъ, въ теченіе сорока лѣтъ столько людей облегчили свои страданія. Затѣмъ, крѣпко держа его за плечо, онъ добавилъ: .я вижу, что это у васъ зубная боль. У васъ очень болитъ зубъ. Онъ вынулъ изъ футляра гримадные щипцы, открылъ ему насильно ротъ и однимъ поворотомъ во мгновеніе ока вырвалъ здоровый зубъ. Обезумѣвшій Асканіо сорвался съ мѣста и со всѣхъ ногъ бросился къ выходу, выплевывая цѣлый потокъ крови… Жіа комо кричалъ ему вслѣдъ съ бѣшеной радостью:—.Хорошій зуоъ! Чудесный зубъ; жить въ Mont de Piete единственный матрацъ съ его желѣзной кровати, за должать всѣмъ товарищамъ, абсолютно отказаться отъ горячаго— и десерта въ обѣдахъ Quatres Marmites на улицѣ Lamartine. Уже худой, благодаря безсоннымъ но чамъ и плохому питанію, онъ сталъ еще болѣе худымъ. Пусть такъ! Зато онъ можетъ купить букеть… букеть въ сто пятьдесятъ фран ковъ! — Не можетъ бьть лучшаго,— сказала продавщица. Онъ велѣлъ капельдинеру его отнести въ ложу актрисы, что стоило ему еще десять франковъ. Теперь великолѣпныя розы, широко распустившіяся, подобныя устамъ бли стающей звѣзды, благоухали оксло обо жаемой. Каждый вечеръ въ продолженіе трехъ дней, онъ приходилъ въ театръ спраши вать, нѣтъ ли отвѣта, — Да, это потому, что онъ не огра ничился тѣмъ, что послалъ ей букетъ, онъ положилъ между розами безумное, горячее письмо, въ которсмъ не смѣлъ говорить о своихъ желаніяхъ и оплаки валъ свое отчаяніе. Первый вечеръ, когда капельдинеръ сказалъ ему: .отвѣта нѣтъ- онъ не былъ удивленъ. Прекрасная, молодая женщина не имѣ ла еще времени написать ему хотя бы одно слово. Второй вечеръ,— опять ничего! Снова ничего и на третій вечеръ Онъ удалился съ опущенной головой, готовый расплакаться. Увы! она была безжалостна къ нему. Ее не тронулъ ни разсказъ о его стра даніяхъ, ни его сердечныя мольбы. Окъ просилъ такъ мало, всего нѣско ько словъ: – .Мнѣ васъ жаль, или не уми райте- . Какъ она была жестока къ нему, не счастному! Такъ размышлялъ онь, на правляясь по улицѣ Martyrs, въ свою хо лодную комнату, гдѣ ждала его теперь твердая постель, О нѣтъ, нѣтъ! С на должна быть такъ же добра, какъ и прекрасна! Она не отвѣ тила еще сегодня, она отвѣтитъ завтра, безъ сомнѣнья, она ему отвѣтитъ. Двѣ или три строки только, но милостивыя. Съ какой благодарной нѣжностью онъ покроетъ поцѣлуями драгоцѣнное благо ухающее письмо. Да, да завтра, не надо отчаиваться! Н*тъ, онъ не сожалѣетъ что продалъ всѣ свои пожитки, что всю ду долженъ, что голодалъ, что сталъ, такъ бѣденъ, такъ худъ; вѣдь, онъ бла годаря розамъ купилъ высшую радость быть ею утѣшеннымъ. Когда онъ, размышляя такъ, проходилъ черезъ бульваръ, онъ увидѣлъ цвѣточницу, выходящую изъ ПИВНСЙ, одну изъ тѣхъ женшинъ, котсрыя предлагаютъ извозчи камъ за кофейными столиками тѣ цвѣты, которые перепроданы имъ по низкой цѣ нѣ пвейпарами и капельдинерами изъ театра. Онъ нскрі кьугъ. У і я і ш і й , игхятьй печальный ею букетъ! Снъ его узналъ и снова купилъ за послѣдній франкъ. Подъ фонаремъ, дрсжашими руками, съ глазами, полными слезъ, онъ нашелъ письмо, котораго сна не прочла, между этими розами, которыхъ сна не поню хала. СИНЬОРА Ш ІА Р А . (Переводъ съ французскаго Ф. 3.). Профессоръ Жіакомо Тедечи, извѣст ный врачъ практикъ въ Неаполѣ. Его домъ,расположенный возлѣ Инкороната, былъ посѣщаемъ разными лицами, среди которыхъ часто попадались красивыя продавщицы морскихъ фруктовъ въ Сан та Лючія… Онъ пичкаетъ лекарствами отъ всѣхъ болѣзней, и, считая себя ком петентнымъ во всѣхъ областяхъ медици ны, онъ съ одинаковой неустрашимостью вырываетъ зубъ и налагаетъ шны на гноящіяся раны. Для большей убѣдитель ности онъ часто пускаетъ въ ходъ тѣ скудныя свѣдѣнія латыни, которыя онъ почерпнулъ изъ первоначальной школы. Небольшого роста, съ полнымъ лицомъ, зелеными глазками и длиннымъ носомъ, спускающимся надъ извилистымъ ртомъ, онъ своимъ выдающимся животомъ на тонкихъ ножкахъ напоминаетъ древняго атланта Жіакомо женился поздно на молодой Шіарѣ Матли, дочери стараго каторжника. Созрѣвшая красота Шіары, подъ благо датный ь небомъ Италіи, напоминала ро скошный, махровый цвѣтокъ. Профессоръ Жіакомо думаетъ, что его жена такъ же добродѣтельна, какъ и хороша. Онъ не допускаетъ подозрѣній, хотя какъ врачъ, Знаетъ слабости и легкомысліе женщинъ, особенно въ семьяхъ бандитовъ, гдѣ по нятіе о чести слишкомъ растяжимо. И только явно учащающіяся посѣщенія дам скаго портного Асканіо Раніера поколе бали его спокойствіе. Визиты его въ от сутствіи Жіакомо повторялись, а Шіара его охотно принимала. Однажды, когда профессоръ вернулся домой раньше обы кновеннаго, онъ засталъ Раміери у ногъ своей жены. Бѣдная любовь. (СЪ ФРАНЦУЗСКАГО). Чтобы купить этотъ букетъ, ему, бѣд ному влюбленному бѣсу въ эту прекрас ную комедіантку, нужно было отмѣнить, въ продолженіе мѣсяца маленькій хлѣбецъ на завтракъ въ бюро: продать все черное платье; продать нѣсколько книгъ; зало ,12 южный КРАЙ Воскресенье, 27 Іюля 1908 года. Москза, декабря 1826 го \ а . Мацкевичъ въ салочѣ кя. Зинаиду Волконской импровизируетъ среди руоснихъ писателей (оправа кн. Волконскій Барятинскій. Хомяковъ, Козловъ, Жуковскій, Пушкинъ. Погодинъ, Веневитиновъ, Чаадаевъ и друг.). Картина Г. Г. Мясоѣдова (ХХКѴІ Передвижная выставка 1903 года въ Петербургѣ). С м ѣ с ь . 2 5 0 -лѣтній юбилей карандаша. Въ этомъ году исполняется 250 лѣтъ, какъ человѣкъ пишетъ настоящими карандаша ми. Предшественниками этого простого, но великаго по своему значенію изобрѣ тенія были у римлянъ закругленные ку сочки свинца, которыми не столько пи сали, сколько чертили линіи. Вь XIV ст. вошли въ употребленіе свинцовые и се ребряные карандаши, которыми пользо вались преимущественно художники и рисовальщики. Впервые эти карандаши появились, вѣроятно, въ Италіи. Затѣмъ свинецъ стали сплавлять съ оловомъ. Такими карандашами рисовали, между прочимъ, Дюреръ и Гольбейнъ. Начало современному карандашу поло жено было открытіемъ въ 1658 г. въ Кумберлэндѣ (Англія) копей графита, ока • завшагося прекраснымъ веществомъ. Пер вое время фабрикація карандашей, изго товлявшихся изъ чистаго графита, была дѣломъ очень труднымъ. Гравитъ распи ливался сперва на большіе куски, потомъ на меньшіе и, наконецъ, на палочки, ко торыя и вдѣлывали въ дерево. Такъ какъ англійскій графитъ обходил ся дорого и, кромъ того, не покрывалъ всѣхъ требованій, то въ Европѣ къ гра фиту стали примѣшивать разные сурро гаты, вродѣ сѣры, напримѣръ. Въ Гер маніи первые карандаши стали изготов ляться въ деревнѣ Штейнъ, возлѣ Ню- ренберга, и первую фабрику основалъ уроженецъ этой деревни, Каспаръ Фа беръ. Это относится къ началу XVIU ст., когда уже найденъ былъ графитъ въ Гер маніи и Австріи. Вь 1795 г. два фабриканта, Іосифъ Гардмутъ и Жакъ Конте, стали одновре менно примѣшивать къ граниту глину. Это повело къ большимъ успѣхамъ въ дѣлѣ карандашной фабрикаціи. Новый способъ далъ возможность изготовлять карандаши различной твердости и чер ноты. Съ тѣхъ поръ фабрикація карандашей стала быстро раззизаться и приняла въ Европѣ большіе размѣры. Мѣстомъ са мой значительной фабрикаціи остается Нюренбергъ, гдѣ 30 фабрикъ изготовля ютъ ежегодно около 300 милліоновъ ка рандашей. Бѣгъ вегетаріанца и не — вегетаріанца. На-дняхь въ Копенгагенѣ состоялось ори гинальное состязаніе на бѣгъ между ве гетаріанцемъ. и „мясоядущимъ”. Вегета ріанецъ Бреквольдтъ, господинъ 43 лѣтъ, презираетъ питающихся мясомъ оть всей души. Самъ онъ питается почти исклю чительно бананами и полой. Поэтому народная молва и окрестила бѣгъ— со стязаніемъ между бананами и бифштек сомъ. Вызовъ броСиенъ былъ Вреквольд- томъ. Откликнулся отъ сторонниковъ убоины нѣкій Конрадъ, торговый служа щій, молодой человѣкъ 21 года. Разстоя ніе назначено было 350 верстъ, призъ побѣдителю — 100 кронъ. Состязаніе состоялось подъ контролемъ велосипедистовъ. Оба противника съ са маго начала избрали разныя системы. Поклонникъ бифштекса днемъ, въ жару, спалъ, а въ путь отправлялся ночью, а вегетаріанецъ, не желая спорить съ при родой, ночью спалъ, а въ путь отправ лялся днемъ. Первые три дня одинъ другого обго нялъ, и шансы были равны, но затѣмъ, съ попдороги, вегетаріанецъ, къ разоча рованію своихъ единомышленниковъ, сѣлъ въ поѣздъ и вернулся въ Копенгагенъ. Ноги его оказались въ пузыряхъ и вспух шими до такой степени, что продолжать состязаніе представлялось невозможнымъ. Второй изъ состязающихся продолжалъ путь и благополучно вернулся въ Ко пенгагенъ черезъ пять дней. Союзъ мясниковъ устроилъ ему встрѣчу и под несъ серебряный бокалъ. Хаэьковъ Типографія „Южнаго Кра-*, Сумская ул., No 13.