Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ воскресенье. 20-го Іюля 1908 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 8441. ЯРЦЛДНЪ Ф И Л ЬЕРЪ , президентъ Французской республики. „П р ава ли он а ? “ . И і Ихъ было дчѣ сестры. Въ тотъ гопъ, когда Константинъ Алексанпрэничъ Слав скій началъ бывать у нихъ въ домѣ,— Вѣрочкѣ было 15 лѣтъ. Худенькая, угло ватая, съ большими, ясными голубыми глазами, на нѣжномъ личикб,— она ка залась ребенкомъ. И въ семьѣ она была на положеніи дѣвочки, учащейся. Все вниманіе домчшнихь было обращено на старшую дочь, интересную дѣвушку, ко. торой въ это время уже исполнилось 20 лѣтъ, и въ манерахъ и движеніяхъ ко торой уже появилась какая-то томность, какъ-бы затаенная страсть. Привлекательность Зины и радушіе ро дителей дѣлало то, что въ домѣ у Валь- ковскихъ почти ежедневно собиралась мо лодежь. Каждый вечеръ изъ открытыхъ оконъ впивались въ темный старый садъ ихъ дачи подъ Москвой оживленные голоса, слышался смѣхъ, музыка, пѣніе… За Зиной ухаживали… И мало-*—«то. Н. А. Дмитріевъ, быв. редакторъ „Ріднаго Края”. + 8 іюля 1908 г. обрашалъ вниманіе на дѣтскую фигурку Вѣрочки, въ темнозеленомъ платьицѣ съ чернымъ передникомъ. Мало кто замѣчалъ въ этомъ дѣтскомъ личикѣ— слѣды буду щей красоты, мало кто читалъ въ этихъ глубокихъ голубыхъ глазахъ не дѣтскую серьезность. Ее не замѣчали,— и Вѣрочка не т>жила надъ этимъ… Цѣлыми днями съ книгой въ рукахъ, она вся съ голо вой погружалась въ чтеніе. И время бѣжа ло. Одинъ за другимъ вставали въ головѣ Вѣрочки различные вопросы и дѣятель но, напряженно работала молодая мысль. Въ это лѣто въ домѣ Вальковскихъ появилось новое лицо. На какомъ-то ве черѣ въ Москвѣ Зинѣ былъ представ ленъ Константинъ Александровичъ Слав скій. Завязалось знакомство, и скоро Константинъ Александровичъ, какъ и остальная молодежь, ужъ обязательно два раза въ недѣлю посѣщалъ Вальков скихъ. Интересный, со средствами и со связями,— онъ скоро сдѣлался люби мой темой и мечтой стариковъ Вальков скихъ, ‘ видѣвшихъ въ немъ мужа для * Р – ,10 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресе ье, 20-го Іюля 1008 года. Зиночки. И Зина интересовалась Кон стантиномъ Александровичемъ. Что-то задсрнсе, затаенное прогляды вало въ ея лицѣ, голосѣ, когда она го ворила съ нимъ. И не разъ отдаваясь полету фантазіи, она видѣла себя его женой. Быстро, весело прошелъ первый мѣ сяцъ лвта… Все шло по старому… Какъ вдругъ въ одно прекрасное утро все въ домѣ перевернулось… Константинъ Але ксандровичъ сдѣлалъ предложеніе… – Вѣрочкѣ… И, Вьрочка его приняла.., Долго, долго послѣ этого совершившагося факта не могли къ нему привыкнуть окружающіе Вѣрочку. . Совершенно новой, въ другомъ освѣщеніи, предстала передъ всѣми она. Ее какъ будто впервые замѣти ли,— и цѣлую недѣлю всѣ домашніе, какъ что то необыкновенное, разглядывали смущающуюся Вѣрочку. А что же Вѣрсчка? Господи, какой хаосъ поднялся въ этой хорошенькой го ловкѣ послѣ того вечера, когда, остгв шись случайно съ Константиномъ Але ксандровичемъ наединѣ,— онъ въ горя чихъ, искреннихъ словахъ сказалъ ей,что онъ ее любитъ и умоляетъ ее стать его женой. Всѣ струны души Вѣрочки были задѣ ты… Трудно, невѣроятно трудно было разобраться во всѣхъ чувствахъ и мы сляхъ, нахлынувшихъ на нее и перевер нувшихъ все ея существованіе. .Мужъ… семья”‘, о, какъ звали, какъ молили Оброчку эти два слова; какой вели кой цѣлью наполнилась теперь ея жизнь. .А, Константинъ Александровичъ, онъ любитъ,— онъ умный, добрый, —онъ луч ше всѣхъ… О, она полюбитъ его! Гос поди, сколько счастья впереди!”.. А тутъ еще гдѣ-то глубоко въ душѣ звучала задѣтая струна честолюбія… .Сестра… ея досада… Зависть подругъ”… голова кругомъ шла… Въ концѣ сентября—свадьба. Хлопоты, волненья… Хотя Вѣрочка и относилась къ нимъ вполнѣ пассивно, предоставивъ заботы жениху, матери,— но все же при ходилось вмѣшиваться, выражать свой вкусъ… Время летѣло… Насталъ день свадьбы. Какое-то стран ное оцѣпенѣніе схватило Вѣрочку. Какъ въ туманѣ отдалась она всему совершающемуся, почти не замѣчая до вольнаго, сіяющаго лиса жениха, не за мѣчая гордости, съ какою онъ ввелъ ее — дѣвочку, въ церковь. подъ шепотомъ одобренія ей, среди котораго слышалась жалость къ этой, такъ рано погибшей юности. Послѣ безконечнаго ужина съ шампанскимъ, поздравленіями и пожела н ія м и -в ъ 12 часовъ ночи молодые уѣхали въ Швейцарію. Прошло пять лѣтъ. Въ одномъ изъ губернскихъ гсродовъ, въ большомъуютномъ кабинетѣ собствен наго дома сидѣлъ за чтеніемъ Констан тинъ Александровичъ… Въ кабинетѣ было тихо, ^ютно, тепло… И съ интересомъ читая послѣднюю книжку .Русской Мы сли”,— Константинъ Александровичъ весь отдался охватившему его миру, тишинѣ… — Костя, можно? послышался вдругъ голосъ,и,приподнявъ тяжелую портьеру, — въ кабинетъ вошла Вѣрочка… Сильно измѣнилась за ати годы В ѣ рочка. Ея худенькая, неразвитая фигурка, ея милыя, угловатыя манеры, ея скромная прическа остались тѣми-же. . Но навсегда исчезло дѣтское, ясное выраженіе ея лица и глазъ. Чтс-то бо лѣзненное, рѣзкое появилось въ ея по худѣвшихъ чертахъ, въ выраженіи лица.,. Какая-то непонятная, горькая складка легла около рта, и какой-то странный огонекъ мелькалъ въ ея все такихъ же красивыхъ голубыхъ глазахъ. Вдобавокъ ко всему этому, въ эту минуту на ще кахъ Вѣрочки горѣли два яркихъ пятна.. Она волновалась… — Что тебѣ, Вѣра? встрѣтилъ Кон стантинъ Александровичъ жену. — Костя, я пришла… начала молодая женщина, и вдругъ… что-то надтреснутое, безконечно горькое зазвучало въ ея го лосѣ, и, отчаянно зарыдавъ, она опусти лась на первый стулъ… И изъ ея груди вырвался стонъ. — Костя, — я больше не могу!.. Рыданіе потрясало ея худенькія плечи, и было что-то такое жалкое, безпомощ ное въ ея фигуркѣ, что Константинъ Александровичъ горячо, отъ всего сердца заговорилъ: Абдулъ Гамидѵ турецкій су/.танъ (По случаю возстановленія въ Турціи конституціи). — Вѣрочка,— не надо!.. Полно .. Ска жи, родная, что тебѣ надо,—я все сдѣ лаю.., и, прижавъ къ груди рыдающую Вѣрочку, онъ какъ ребенка началъ гла дить ее по головѣ, закладывая за уши выбившіеся волосы ея скромной прически. Потрясенная лаской мужа, Вѣрочка ры дала еще сильнѣй, и только черезъ нѣ сколько минутъ,— она горячо, страстно заговорила, спѣша, какъ-бы боясь, что онъ не дастъ ей договорить все, что на болѣло въ ея душѣ и что такъ неудер жимо рвалось теперь наружу. — Костя, — милый, добрый,— выслушай, пойми меня!.. Ты умный, Костя, ты смо жешь понять…— и вдругъ изъ ея груди отчаянно вырвалось признаніе:.. — Костя,— я люблю… Люблю безумно, на всю жизнь и такъ же любима… Ты только подумай, Костя, что это для меня… И изъ устъ Вѣрочки полилась го рячая, грустная исповѣдь ея жизни. Жизнь безъ красокъ, безъ счастья!.. Вѣдь, она видѣла, что онъ ошибся въ ней, что женщины въ ней онъ не на шелъ,—а человѣка?! Да искалъ ли онъ его вь ней?!. Не хотѣлъ-ли онъ, женясь на ней. ребенкѣ, самъ, по-своему создать изъ нея человѣка?.. ,И ты ошибся, Ко стя!.. Я не поддалась твоей логикѣ, такъ какъ умомъ и душой я уже была не ре бенкомъ… Что же выходило?.. Ссора за ссорой, столкновеніе за столкновеніемъ… Я стала нервной, больной… Я порчу жизнь тебѣ, себѣ, дѣтямъ.,. Тяжело, Кс- стя!.. Я глубоко была несчастна, ты ви дѣлъ это… Вспоминать жутко, что я пе режила. Какъ мало прожито, — какъ много пережито!— И вдругъ, Костя, пойми, я полюбила! Онъ теперь все для меня. И это не прихоть, Костя, не страсть… Это вопросъ цѣлой жизни! Онъ зоветъ меня въ Петербургъ на медицинскіе женскіе курсы… Впереди наука, трудъ, счастье, разумная жизнь… Я буду биться, искать,— я найду, Костя, то, что мнѣ надо. О, какъ жутко, какъ хорошо!… И ты понимаешь, Костя, что не было бы у меня этого полнаго счастья, если бы я чувствовала, сознавала за собой твои, ваши проклятія, вашу ненависть… И поэтому, Костя, » пришла къ тебѣ, какъ къ другу, умному, доброму другу,— не разбей моей вѣры въ тебя, въ твой умъ, въ твое великодушіе!. Пойми меня… Вѣдь, тывыше, Костя, тѣхъ людей, которые приносятъ въ жертву мертвымъ, ложнымъ убѣжденіямъ, какому- то, никому не нужному долгу не только великіе, живые порывы души, но не оста навливаются даже, если дѣло идетъ о цѣлой жизни. Я шла за тебя, Костя, дѣвочкой, я не знала жизни, не знала себя ., А за эти пять лѣтъ, Боже, сколько я передумала!.. Я поняла, Костя, что я— въ клѣткѣ. И вообрази,-— я почувство вала, что эта клѣтка мнѣ мала! Она меня давитъ, душитъ, ( мнѣ тѣсно въ ней!.. Костя, выпусти MfcJSa!— научи меня, по моги мнѣ… Върочка кончила… Съ тоской загляды вая въ потемнѣвшее лицо мужа, она опустилась рядомъ съ нимъ на диванъ, переживая все, что сейчасъ вырвалось изъ ея наболѣвшей груди. Глубоко зэдумался Константинъ Але ксандровичъ. Тяжелую работу мысли пе реживалъ онъ. Передъ нимъ прошла вся исторія ихъ жизни за эти пять лѣтъ. Вспомнились ихъ безконечные раздоры, ихъ мучительныя сссры изъ-за пустя ковъ… Вспомнилась одна мучительная картина, которую память тщетно пыта лась забыть. Это было въ прошломъ го ду. Послѣ одной крупной ссоры — Вѣроч ка не выдержала и къ вечеру металась въ страшныхъ мученіяхъ, выпивъ карбо ловой кислоты,.. Ее спасъ ихъ докторъ… Какъ живой всталъ передъ Константи номъ Александровичемъ симпатичный образъ этого человѣка, перевернувшій те перь всю жизнь Вѣрочки… Тяжело стало на душѣ… Долго сидѣли такъ они, полные но выхъ мыслей, чувствъ, тяжелыхъ воспо минаній, Безконечно много передумалось обоими за эти полчаса молчанія. Первый очнулся и заговорилъ Констан■ тинъ Александровичъ. Тряхнувъ нервно головой, какъ бы отгоняя тяжелыя мысли, онъ мягко обратился къ задумавшейся Вѣрочкѣ. — Да! Вѣрочка,— ты не ошиблась ао мнѣ… Я твой другъ… Я понялъ сейчасъ, Вѣра, все, что ты пережила, я понялъ, что ты не на мѣстѣ здѣсь… и что я не въ правѣ помѣшать громадному, хорошему счастью, которое ждетъ тебя… Мнѣ му чительно тяжело… но я переломлю себя, Кэсвревешье^ 20-гь Іюля_19ив гада 11 я смирюсь съ жестокимъ созна ніемъ, что ты счастлива внѣ меня, внѣ семьи. Отъ пуши желаю теоѣ этогп счастья и прошу объ одномъ; помни всегда, что я, твой мужъ, — навсегда останусь твоимъ дру гомъ… А дѣти… При этой новой мучительной мысли, Константинъ Александровичъ снова поникъ го ловой, и тяжелое страданіе отра зилось на его лицѣ. — А дѣти?!, горячо заговорила Вѣрочка. О, Костя, дорогой, я много думала надъ этимъ… Я рѣ шила, Костя, — ты самъ не разъ говорилъ, что я невозможная мать… Да, я знаю: я нервная, раздражительная, я скверно вліяю на нихъ. Ихъ такъ любитъ тетя Соня. Вѣдь, ты согласенъ, что они ничего не теряютъ, если ли шатся меня, пока маленькія? По томъ, Костя, вѣдь, ты научишь ихъ широко смотрѣть на вещи,— внушишь имъ, что иначе посту пить я не могла… О, дѣтки! Вѣдь, вы не упрекнете вашу маму, что ей захотѣлось счастья… Я горячо люблю ихъ, Костя, и для ихъ же блага поручаю ихъ тетѣ Сонѣ… А ты, Костя, ты не будешь не счастливъ… Ты увлекающійся. Это тебѣ будетъ скрашивать жизнь… Полюбишь, женишься. Въ жизни, Костя, столько неожидан ной красоты. £ г & Долго и много говорили эти два человѣка, только теперь уз навшіе другъ друга, только те перь сбросившіе съ себя маску лжи, которая такъ усложняла ихъ жизнь, дѣлала ее такой тяжелой, непріятной, лишней. Легко имъ было на душѣ, отто го, что они не испугались прав ды, а смѣло, открыто взглянули ей въ глаза. Къ событіямъ въ Персіи. А черезъ три дня Константинъ Александровичъ съ дѣтьми и те тей Соней провожали Вѣрочку на вокзалъ. Передъ отъѣздомъ Вѣрочка послала въ Петербургъ телеграм му; „Пріѣзжаю 10 го. Люблю. Без конечно счастлива. Твоя Вѣра“ . Стоя на площадкѣ вагона курьерскаго поѣзда, въ ожиданіи третьяго звонка, Вѣрочкѣ вдругъ стало мучительно тяжело… И вдругъ мелькнула мысль соско чить и остаться съ мужемъ и дѣтьми. Но это была вспышка, минутное отступле-іе. Впередъ, впередъ и безъ возврата, заговорила въ ней жизнь… Прочитавъ въ глазахъ мужа свое настроеніе и понявъ, что и ему тяжело, она ободряюще взглянула на него и сказала: „Не отступай, Костя! Дорогой цѣной покупается счастье”. Но, Костя, мы съ тобой пере шагнули уже черезъ самое мучи тельное,— перешагнемъ же и че резъ эти мучительныя минуты!.. Смѣлѣе!11. • И снова легко и отрадно стало на душѣ у обоихъ. А черезъ нѣсколько минутъ поѣздъ мчалъ Вѣрочку на сѣ веръ… Впереди ее ждали счастье, наука, трудъ… И смѣло глядѣла передъ собой Вѣрочка, такъ без боязненно перешагнувшая черезъ всѣ ожидающіе ее упреки, клеве ту и порицанія окружающихъ ее и не понимающихъ ее людей… Н. Л. Мохамедъ-Али, персидскій шахъ. Шахъ снятъ въ костк мъ „гіяновъ” — второй царствующей династіи въ Персіи. бЯЕЩ НАрмянскіе бѣглецы изъ деревень, разграбленныхъ ярдами, ищутъ убѣжища въ саду русскаго кснсульства. ! ЮЖНЫЙ КРАЙ ,12 южный КРАЙ Поскресепье, 20 Іюли 1908 года. Изъ міра литературы и искусства. П. Е. Щеголевъ, высланный изъ Петербурга и поселившійся въ Юрьевѣ, нынѣ высланъ и изъ Юрьева: ген, Меллеръ Закомель- скій издалъ распоряженіе о томъ, что П. Щеголевъ „какъ занимаю щійся скупкой оффиціальныхъ до кументовъ” , высылается въ Астра хань. Первый памятникъ А. П. Чехо ву открытъ не въ Россіи, а въ Баденвейлерѣ, въ субботу, 12-го іюня. Торжество было пышное и искреннее, но русскихъ на немъ было мало. Были рвчи: акапеми- ки Веселовскій и Боборыкинъ въ своихъ рѣчахъ очертили литера турную дѣятельность писателя, а К. С. Станиславскій помянулъ значеніе А. П. для русскаго ис кусства и театра. Любопытна точка зрѣнія „В ѣ совъ” на упреки въ порногра фичности, направляемые по адре су М. Арцыбашева и Анатолія Каменскаго: „Увѣряемъ васъ — обращается къ читатепю авторъ замѣтки „Вѣсовъ” Н. Останинъ; порнографія существуетъ, она мо жетъ быть интересной, о ней стоитъ говорить и она имѣетъ всѣ права на жизнь, но голая Леда и поручикъ Нагурскій и Анатолій Каменскій не повинны въ ней” . По уввренію „В ѣсо въ -, Типы курдовъ, совершающихъ набѣги на пограничныя области М- Арцыбашевъ и А. Каменскій разсказываютъ лишь „о нормаль ной половой жизни своихъ ге роевъ” . Надвигается цѣлый потокъ юби лейной литературы о Толстомъ; первымъ, уже, въ концѣ іюля, явится (въ изд. „Изаат. бюро”) изслѣдованіе Д. Н. Овсянико-Ку ликовскаго „Характеристика уче нія и произведеній Льва Толстого”. Какъ заразительны нѣкоторые пріемы модернизма,—даже С. Гу- севъ-Ореноургскій въ „Сказакахъ жизни” („Знаніе” , XXIII сбор никъ) отдаетъ имъ дань: „Его родила необходимость. Она разсѣкла житейскую туман ность на огненные вихри. Прили ла огненные вихри, какъ шары, на ихъ орбиты”… „Разумъ под нялъ въ глубь чернаго неба свой багровый факелъ” . Любопытна судьба имѣнія, гдѣ на-дняхъ сгорѣлъ домъ, въ ко торомъ долгое время жилъ М. Ю. Лермонтовъ. Это имѣніе — Тарны, Чембарск. у., Пензенской губ.,— отъ Лермонтовыхъ перешло въ родъ Столыпиныхъ. Большая зала во дворцѣ въ Тегеранѣ. Хаоьковъ Типографія „Южнаго Кра а ”, Сумская ул., No 13.