Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ ЧЕТЫРЕ ВРЕМЕНИ. Весна. Онъ встрѣтилъ любимую дѣвушку въ весенній солнечный день. Она стояла на ступенькахъ параднаго крыльца.ожидая мать.чтсбыпоѣхать катать ся. Дѣвушка была прекрасная, стройная,ка- каято чудесная, вся манящая, какъ улыб ка. На золотыхъ волосахъ шляпка съ черными страусовыми перьями, которыя качались надъ ея розовыми ушками отъ легкаго вѣтра. Черная кофточка съ ко роткими рукавами, черныя перчатки. Су конная англійская юбка слегка разѳѣва лась, показывая полоску другой, желтой, и маленькія ноги. Свѣтлые глаза, улыбка, золотые воло сы и даже страусовыя перья, перчатки и все платье, какъ то странно сливались съ теплѣющимъ воздухомъ, съ солнечны ми бликами на дымящейся землѣ, съ по зеленѣвшими вѣточками деревьевъ. И эти глаза, улыбку и всю стройную фигурку нельзя было отдѣлить отъ солнца, оть голубого неба, отъ ласковаго вѣтра. Дѣ вушка сразу очаровала. Но она была без молвной и неподвижной— солнце дало ея ласку, небо ея улыбку, вѣтеръ прошеп талъ ея слова. И всю длинную весну юноша ходилъ зачарованный, точно выпилъ густого ви на изъ золотого кубка, И когда дома оставался одинъ, то не видѣлъ ни стѣнъ, ни мебели, ни бѣлой березки у окна, а только ее, стройную дѣвушку, пронизан ную весеннимъ солнцемъ. Онъ откры валъ книгу, но тамъ была ея улыбка и только; онъ выходилъ на улицу, но тамъ не было людей, а была ея улыбка и только. И вечерами, въ лицо благословенной тишины, юноша шепталъ: — Я люблю ее всю, такую хрупкую и пре красную, какъ драгоцѣнность. Ея глаза, сіяющіе, какъ небо, ея губы, алыя, какъ макъ, ея волосы, подобные золотому ру чейку. Люблю ея улыбку, розовыя ушки, стройную фигурку и маленькія ручки съ тоненькими пальчиками… съ тоненькими пальчиками. Какъ должно быть душистъ поцѣлуй ея губъ! Какъ прелестна ласка ея словъ! Въ саду былъ праздникъ цвѣтовъ, уст роенный мѣстнымъ богатымъ купцомъ, который, кромѣ торговли, занимался еще и благотворительностью. Всюду между деревьями мелькали раз ноцвѣтные фонарики— внизу и наверху, вдоль шумливыхъ аллей и вокругъ бесѣ докъ, А въ центрѣ сада, на асфальтовой площадкѣ плясали юноши и дѣвушки. Пло щадка была не совсѣмъ удобной для этой этой цѣли, а музыка была достаточно груба— оркестръ желѣзнодорожныхъ слу жащихъ. Но все-таки ни въ одной пыш ной залѣ никогда не было такихъ весе лыхъ танцевъ. Развѣвапись бѣленькія весеннія платья, и шлейфы, какъ змѣи, ускользали среди танцующихъ. Переви тыя линіи фигуръ, качаясь, носились по асфальтовой площадкѣ, и весело присту кивали каблучки. Лица разрумянились, глаза блестѣли, съ бойкихъ губъ срыва лись отрывистыя замѣчанія, нѣжный ше потъ и беззавѣтный смѣхъ. А по бокамъ А- И. Щербаковъ. Профессоръ новороссійскаго универси тета. Новый попечитель одесскаго учеб наго округа. С. И. Шидловскій. Членъ Государственной Думы отъ Воро нежской губерніи, докладчикъ земельной коммиссіи. • площадки стояли пожилыя дамы въ серьез ныхъ, темныхъ платьяхъ, мужчины съ дѣ ловыми физіономіями и смотрѣли, какъ веселится молодежь. Во время этихъ танцевъ юноша позна комился съ любимой дѣвушкой. Фамиліи онъ не услышалъ отъ волненія. Запом нилъ только, что зовутъ ее Наташей и, сконфуженный, смущенный, назвалъ себя: Петръ Киленцовъ. Протанцовали милый шотишъ, быстро несясь впередъ, а потомъ мелодичный и задорный па де-патинеръ — плавали спра ва налѣво. Но вотъ замедлился темпъ музыки, оборвала скрипка, взвыла віо лончель и оркестръ умолкъ. Богатый купецъ пригласилъ музыкан товъ,— всегда находящихся въ состояніи большого аппетита,— въ буфетъ. Здѣсь онъ угощалъ ихъ водкой и, выставивъ впередъ свой толстый, благословенный богами животъ и опоясанный золотой цѣпью, командовалъ буфетчику: .Нали вайте по второй… ну, по третьей… По вторить!” Снизошелъ купецъ до того, что самъ выпилъ съ музыкантами нѣсколько рюмокъ зубровки— хотѣлъ подкрѣпиться. Онъ очень усталъ, и потъ крупными ка плями катился по его красному лицу и красной паралитичкой шеѣ. А Петръ съ Натой бродили по шумливымъ ал леямъ и говорили… говорили о филосо фіи Ницше. Но голосъ, движенія и быстрые взгляды свидѣтельствовали о какихъ-то другихъ словахъ. Простились около двѣнадцати. Робко и неувѣренно пожали другъ другу руки. Мама Наты немного презрительно взгля нула на новаго ея знакомаго, на его длинные волосы и гимназическую форму. А ночью не спалось. Петръ мечталъ о прекрасныхъ глазахъ и улыбкѣ. Ему ка залось, что наступилъ великій моментъ жизни. Ната, причесывая на ночь волосы, ко кетничала у зеркала и была рада, что пріобрѣла во время танцевъ пять но выхъ знакомыхъ. Въ общемъ, она была разсудительна не меньше ея мамы. — Онъ красивый,— думала она. Лѣто. Два раза катались на лодкѣ. Иногда останавливались подъ склоненными ивами. Петя чистилъ апельсины, старательно старательно, точно священнодѣйствовалъ, и передавалъ свѣжіе ломтики Натѣ. Она ѣла и смѣялась, какъ- всегда. Ей нравилось его безконечное вниманіе, его робкая, тихая любовь. Но затаенныя мысли шли мимо него, дальше, дальше, къ чему-то болѣе широкому и сво бодному. Опускала бѣленькую ручку и хлопала въ водѣ, а потомъ отрясала свѣтлыя капли на Петра и заливалась смѣхомъ. Мучительно тяжелой была для него ея покойная веселость. Вѣдь, почти такая же она была и съ другими — не выдѣля ла его. Но среди смѣха онъ цѣловалъ ее, и она позволяла ему. Только не было въ этомъ какой-то теплоты и искренности съ ея стороны. — Слишкомъ кокетлива она— думалъ Петръ. Нага же начинала уже думать о другомъ Осень. Почти не видѣлись. Встрѣчались иногда въ саду, и тогда Ната бросала на него насмѣшливые взгляды. Казалось, она по нимала его боль, но не хотѣла больше его и ее радовало только ссзнаніе, что ее любятъ. Въ маленькой книжечкѣ съ золотымъ обрѣзомъ его имя— стояло среди пяти другихъ именъ. Нэ мысли ея шли даль ше и дальше, были онѣ честолюбивыя и гордыя. Поэтому мама теперь особенно ласкова была съ своей дочерью. — Ната, жизнь,— любила говорить она, — вѣсы. Если хочешь достигнуть рэвно- Воскресенье. 1 -го Іюня 1908 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 8400 ,10 Воскресенье, 1-го Іюни 1978 года. ЮЖНЫЙ КРАЙ Переселенцы въ Челябинскѣ. Англо-францусская выставка въ Лондонѣ. В идъ центральной площади вечеромъ. Воскресенье, 1-го Іюнл 1908 гола. южный КРАЙ 11 Встрѣча президента французской республики въ Дуврѣ, ІПРИ прибытіи его на англо-франоузскую выставку. вѣсія, то на одну изъ ча шекъ нужно насыпать много,’ много золота, а на другую сѣсть самой. — Во мнѣ три съ поло виной пуда, мамочка, хохо тала Ната. — Значитъ, три съ поло виной пуда золота,— улыба лась мама. Французскіе романы боль ше не занимали Нату, и сти хи весенніе она тоже забро сила. Вечерами думала о прекрасномъ дворцѣ, въ ко торомъ она будетъ царить. Декадентская мебель съ позолотой. Каргины цвѣта болотной воды. Ковры н ѣ ж ные и ласковые, въ кото рыхъ тонутъ ноги. Много, много дорогихъ платьевъ и драгоцѣнныхъ украшеній, ко торымъ всѣ завидуютъ. И, причесываясь на ночь, Ната кокетничала у зеркала и думала: — Пусть приходитъ онъ скорѣй, мой господинъ, кра сивый ипи безобразный, но Только властный, и введетъ меня въ рос кошный дворецъ. Наша жизнь— это вѣсы. А въ книжечкѣ красавицы, среди дру гихъ пяти именъ, было короткое имя одного юноши. Его дворецъ былъ такъ прекрасенъ, но кладовыя этого дворца ничего не заключали въ себѣ, кромѣ тро гательной любви и лучезарныхъ грезъ. Почти не видѣлись. Зима. Объ этомъ много говорили въ го родѣ. Конечно, завидовали. Тридцать три аристократическихъ барышни кусали отъ Досады шестьдесятъ шесть аристократи ческихъ ручекъ… Въѣздъ въ ирландскую деревню. На англо-ф ранцузской вы ставкѣ въ Лондонѣ. Ната сдѣлалась избранницей мѣстнаго купца, кромѣ торговли занимавшагося еще и благотворительностью. Мебель выписали изъ Парижа, Драпи ровщики, обойщики и столяры съ утра до вечера готовили хоромы для новой ца рицы. Ихъ лица были безучастно-спокой ными. Такія лица бываютъ иногда у фа кельщиковъ на похоронныхъ процессіяхъ. И объ этихъ приготовленіяхъ въ горо дѣ много говорили. — Онъ не долго проживетъ, думала На та, кокетничая у зеркала и любуясь но вымъ декадентскимъ платьемъ, цвѣта бо лотной воды. У него страшно толстая шея. А послѣ занятія у зерка ла, садилась къ маленькому письменному столику красна го дерева и писала прыгаю щими строчками маленькіе проспекты для жениха: обю- сонъ въ будуарѣ, венеціан ское зеркало въ рѣзной де ревянной рамѣ, медвѣжья шкура и т. д., и т. ц. Встрѣтились случайно въ театрѣ. Она прошла, не за мѣтивъ юноши. Величествен ная въ своемъ шумящемъ платьѣ, обильно политая духами. Шестьдесятъ шесть завистливыхъ аристократи ческихъ глазокъ смотрѣли на нее съ завистью и, вмѣстѣ съ тѣмъ, съ собачьей по корностью. Обвела всѣхъ медленнымъ, равнодушнымъ взглядомъ и вошла въ ложу. А Петръ продолжалъ стоять въ углу, рядомъ съ капельдинеромъ, и до боли сжалъ руки. Потомъ выле тѣлъ изъ театра, не за пахнувъ даже зябкаго сту денческаго пальто и, краснѣя отъ холода и стыда, съ ужасомъ думалъ, что ея губы сравнивалъ съ алыми маками, а волосы уподоблялъ золотымъ ручейкамъ. Когда въ театрѣ опустился занавѣсъ, шестьдесятъ шесть глазъ завистливо обратились къ ложѣ, гдѣ сидѣла Ната, но никто не замѣтилъ, что ея волосы, завитые парикмахеромъ, такъ тусклы, а губы покрыты карминомъ. Фениксъ. ,12 Воскресенье, l -го Іюня 1908 года Д й ш е. (Carte postale). Солнце повсюду. Могучее, яркое солн це. Слѣпитъ глаза, властно обнимаетъ берегъ, цѣлуетъ серебристыя, блестящія волны. Море лѣниво нѣжится, усталое подъ знойными ласками. Одѣвается въ радужные, переливчатые тоны и въ упое ніи бросается подъ корму парохода. И только однѣ чайки, бѣлыя, тоскующія чайки, одиноко ищутъ чего-то надъ во дяной гладью. Теперь нѣтъ никого на палубѣ, кромѣ меня, стараго татарина-торговиа и моло дой дѣвушки, вѣроятно, его дочери. Она ходитъ маленькими, граціозными шажка ми, словно дразня кого то, и сверкаетъ золотыми монетами на шапочкѣ. У нея тонкое, красивое личико, съ живыми и вмѣстѣ пугливыми глазами, яркій, полу дѣтскій ротъ То и дѣло перекидываетъ длинныя, изсиня-черныя косы и, облоко тившись на спинку скамейки, мурлычетъ грустную пѣсенку. Тогда гортанные, ме лодичные звуки сливаются съ говоромъ моря, и кажется, будто слушаетъ ее даже нѣмая и безстрастная ширь неба. Я любу юсь ею, со смѣшаннымъ чувствомъ удо вольствія и боли, острѣе испытывая оди ночество. Чудится мнѣ, что я уже видѣ ла гдѣ-то, когда то эту гибкую, хрупкую фигурку, алую развѣвающуюся юбку, ша почку, золотыя монеты, и было тогда то же солнце, море, зной и тоска. Внезапно рождается мысль, что я въ своей жизни дѣлала всегда не то, что нужно, упусти ла самое главное и теперь поздно жалѣть объ этомъ. Спрашиваю осторожно у старика, какъ имя дѣвушки. Татаринъ поднимаетъ на меня лѣни вый, равнодушный взглядъ и отвѣчаетъ не скоро. — .Айше”. Дѣвушка слегка поворачиваетъ голов ку и смотритъ на насъ, разсѣянная, не доумѣвающая, словно разбуженная. По томъ снова тянетъ свою пѣсенку. Мнѣ чудится въ молодомъ, красивомъ тѣлѣ Айше цѣлая сказка женской души, не стѣсненной узкой рамкой городской жиз ни и не отравленной излишнимъ анали зомъ. Думаю,она поетъ свое первое .люб лю” въ безсознательномъ предчувствіи бу дущаго горя, рабства, цѣпей, въ напрас номъ ожиданіи чего-нибудь сильнаго, сво боднаго, смѣлаго, въ тоскливой безы сходности женской доли, сотканной изъ страданія. Айше на минуту смолкаетъ и возвра щается къ старику. Я уже увѣрена, что это ея отецъ, по ласково довѣрчивому и немного шаловливому жесту, съ какимъ она проситъ у него лакомствъ. Потомъ ѣстъ финики и чиститъ апельсинъ, ко сясь на меня плутоватымъ, совсѣмъ ре бяческимъ взглядомъ и немного конфу зясь. Съ безсознательнымъ, чисто жен скимъ кокетствомъ Айше какъ будто хо четъ спросить меня — не осуждаю ли я ее, и красива-ли она въ ту минуту. И черезъ нѣсколько мгновеній снова груститъ, заглядѣвшись на чаекъ… Неожиданно старикъ говоритъ мнѣ простымъ, спокойнымъ тономъ: — Вредно такъ долго смотрѣть на волны. Голова быстро закружится… Зову въ каюту, а она не идетъ. И киваетъ любовно на хрупкую фигур ку, прильнувшую къ борту. ю ж н ы й край — Мать умерла у нея недавно… Тос куетъ. Отвѣчаю, смягчая улыбкой рѣзкость фразы. — ■ Дѣвушки – народъ перемѣнчивый… Замужъ выйдетъ… забудетъ. Она у тебя красивая дѣвушка, твоя Айше. Усмѣхнувшись, онъ вытираетъ потный лобъ и отодвигаетъ соломенную шляпу. — Айше не дочь мнѣ… жена. Вѣроятно, ему все равно, слышитъ она его или нѣтъ, потому что онъ бросаетъ фразы, не понижая голоса. — Ты не удивляйся… Я ее не сва талъ… Сама захотѣла. Я былъ сосѣдомъ. . садъ съ садомъ… у нихъ винная торгов ля, и у меня… Слышу, Айше замужъ выдавать собрались… Завернулъ я узнать, какъ, что… друзья, вѣдь… А она первая встръчаетъ меня у калитки, плачетъ… Люблю, говоритъ, другого… женись на мнѣ… отецъ за тебя выдастъ. Не то, все равно, жить не буду… Утоплюсь. Жалко мнѣ ее было. Совсѣмъ ребенокъ. Знаю ее не первый годъ. Ну, и женился. У меня дочери старше Айше. Вотъ, теперь и она дочь. Старикъ переходитъ на себя и жалует ся. Ему, вдовцу, трудно съ женскимъ царствомъ. Всѣ онѣ у него упрямицы, хотятъ воли и выбираютъ мужей сами. Онъ хмурится, но въ голосѣ звучитъ нотка гордости и удивленія. Айше поетъ снова. Море убираетъ корму парохода въ кружево пѣны, вто ритъ ей звучнымъ, смѣлымъ аккордомъ. Солнце улыбается знойной улыбкой и жарче цѣлуетъ волны. * Татаринъ задумчиво переводитъ мнѣ пѣсенку. — Высоко, на скалахъ орелъ свилъ гнѣздо, далеко, въ горахъ живетъ мой любимый. Я бы оставила мать и отца ради него, но дѣвушка не должна гово рить о любви. — Ярко въ синемъ небѣ горятъ звѣзды, и, какъ онѣ прекрасны глаза моего лю бимаго. Я не увижу его больше, уходя съ другимъ, но сердце мое разбито на вѣки. Старикъ смѣется, качая головой, и даетъ въ награду Айше еще полную горсть финиковъ, а она, по-прежнему безъ улыбки, не сводитъ печальнаго взо ра съ паруса. Анна Маръ. Страничка юмора. (Подъ Кузьму Пруткова.) Красота — понятіе относительное. И среди устрицъ есть свои Венеры и Апол лоны. * Ф * Увидя во снѣ кредитора— смѣшно проснуться. * • Ф Въ лужу не садись, ежели есть стулъ. * * * Мудрость змѣи въ томъ-то и за ключается, что она дѣлаетъ свой жизнен ный путь ползкомъ на брюхѣ. Ф Ф Ф Ближняго люби, но остерегайся. ф ф ф И среди блохъ встрѣчаются вели каны. * Иныя руки и кандалы украшаютъ. * * Чѣмъ скорѣе созрѣешь, —тѣмъ ско рѣе сгніешь. * * ■х Ежели ты собака— лай. ■л- X- * Страсти въ своемъ сердцѣ держи подъ конвоемъ разума, ежели ты состо ишь по тюремному вѣдомству. * * * Страдая клептоманіей, поступай въ интенданты. •х- * * И становые имѣютъ недостатки. •х- * * Находясь въ бреду, не говори лиш няго. •X- -X- * У пролетаріевъ не бываетъ пода гры. * * * Проходя мимо участка — не будь гордъ. w -X- * Не мни себя знаменитостью, коли ты извѣстенъ въ собственномъ домѣ. * * •* Не наступай свѣтской дамѣ на шлейфъ: она скорѣе проститъ тебѣ ис порченную жизнь, нежели испорченное платье. * * * Каждый исправникъ имѣетъ свою біографію. * * * Займи у ближняго своего— и онъ станетъ дальнимъ. * * *• Посмертная слава еще никому не доставила удовольствія. * * * Мрачныя мысли исходятъ изъ глу бины желудка. * * * Прежде чѣмъ вѣшаться — испробуй веревку, дабы не ушибиться, коли она порвется. Новости науки и и с к у с с т в а Новѣйшее чудо инженернаго искус ства. Таковымъ признается недавно закон ченная желѣзная дорога, проведенная че резъ океанъ отъ южной оконечности Флориды къ острову Кэй-Уэстъ. На про тяженіи 30 килом. она проходитъ по бо лотамъ, на южной оконечности полуост рова покидаетъ континентъ, а”затѣмъ на протяженіи 84 килом. пересѣкаетъ 42 коралловыхъ острова, проходя то по ост ровнымъ участкамъ, то по мостамъ. Н ѣ которые изъ этихъ мостовъ, перебро шенныхъ черезъ морскіе проливы, отдѣ ляющіе острова, представляютъ собою сооруженія колоссальныхъ размѣровъ; одинъ изъ нихъ состоитъ изъ 180 арокъ поднимается на 9 метровъ надъ уров немъ моря. Достигнувъ Кэй-Уэсга, же лѣзнодорожный поѣздъ переводится на паровой паромъ, который и доставляетъ его въ Раванну, отстоящую отъ этого острова на 144 килом. Такимъ образомъ, пассажиръ, занявшій мѣсто въ пульма новскомъ вагонѣ въ Ныо-Іоркѣ, можетъ безъ всякой пересадки высадиться на. Островѣ Кубѣ. Харьковъ, Типографія .Южнаго Края”, Сумская ул.. Л- 13.