Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ „Больныя души1. (Henri Lavedan). (Съ французскаго). Онъ, сорока двухъ лѣтъ. Она, тридцати одного года. (Вечеръ. Оба приходятъ домой. Тихо взошли они по лѣстницѣ красиваго, спо койнаго дома— avenue de Trocadero—не обмѣнявшись даже словомъ. Вотъ онм входятъ въ маленькую уютную гостин ную. Лампы бросаютъ какой-то магиче скій свѣтъ на полъ и стѣны, а въ ками нѣ пылаетъ яркій огонь). Она (Останавливаясь передъ нимъ и смотря ему въ глаза). Ну, мой другъ, те перь ты доволенъ? Онъ (Снявши уже пальто и шляпу и бросивши ихъ на стулъ). Да, благодарю! (Онъ приближается къ ней, заключаетъ ее въ свои объятія и цѣлуетъ ее дол гимъ поцѣлуемъ въ голову). Благодарю! И снова говорю тебѣ: тысячу разъ бла годарю! Она. Теперь ты уже не будешь больше говорить… Онъ. Нѣтъ, конечно, нѣтъ! Она. … что я… Онъ. Нѣтъ… О, не говори! Это нару шаетъ очарованіе… Я счастливъ, такъ счастливъ, что я не могу себѣ предста вить большаго счастья. (Бережно помо гаетъ ей снять шляпу и накидку. Она, улыбаясь, глядитъ на него, а затѣмъ подводитъ его къ маленькому диван чику). Она. Иди сюда. (Оба садятся, держась за руки). Онъ. Да, я въ высшей степени счаст ливъ ,. вполнѣ… невыразимо счастливъ. Она. Боже! какое обиліе опредѣлитель ныхъ словъ’. Онъ. Не насмѣхайся въ такую минуту. Очень можетъ быть, что я неудачно вы ражаюсь. Впрочемъ, я вовсе и не ишу удачныхъ выраженій для опредѣленія то го что такъ всецѣло наполняетъ меня. Да это было бы и невозможно. Вѣдь, въ настоящую минуту меня наполняетъ одно желаніе— это смотрѣть на тебя, смотрѣть неустанно; наслаждаться чарующей, лас кающей прелестью твоихъ глазъ, темный блескъ которыхъ я люблю такъ же без гранично, какъ и то загадочное— молча ливое и вмѣстѣ съ тѣмъ краснорѣчивое, что сіяетъ въ нихъ; въ нихъ неизмѣнное молчаніе—словно отдыхающая стихія. О! это сказочное, непроницаемое молчаніе женскихъ глазъ, прислушивающихся къ шепоту любви. (Онъ цѣлуетъ ея руки). Берта, чув ствуешь ли ты, какъ я люблю тебя? Увѣ рена ли ты въ этомъ? Она. Какой странный вопросъ! Хочу думать, что увѣрена. Онъ. Нѣтъ! Скажи: я увѣрена—я върю. Она. Я увѣрена. Я вѣрю. Да, вѣдь, ты знаешь это. Развѣ я не доказала тебѣ, что вѣрю? Иначе… Только если бъ нико гда не пришлось мнѣ раскаиваться въ этомт’ Онъ. Нѣтъ! Никогда! Она. Да, такъ всегда вы говорите. А потомъ, въ одинъ прекрасный день— все забыто! А. П. Грузинцевъ. Профессоръ ^харьковскаго университета. По случаю 30-лѣтняго юбилея его учено-педагоги ческой дѣятельности. Са-ИнгѵТу. Новый китайскій чрезвычайный посланникъ и полномоч ный министръ при Русскомъ Дворѣ. Онъ. Неужели ты можешь… дорогая, единственно любимая подруга, вѣдь, ты знаешь, что я другой, чѣмъ всѣ „тѣ”, Раевѣ я не люблю тебя уже два года? Сна. Нѣтъ. Не больше года. Предыду щіе девять мѣсяцевъ ты даже не ухажи валъ за мной. Онъ. Я собирался съ силами— ты, злая! Она. Гы даже былъ весьма равнодуш нымъ ко мнѣ. ДОнъ. Этого никогда не было. Равнодуш- ньмъ я не былъ никогда. Да и могъ ли я быть равнодушнымъ, узнавъ, какъ мно го пришлось тебѣ страдать изъ-за… Она (быстро перебивая его и закрывая ему рстъ рукой). Тише! тише! Не говори о томъ, чего ужъ болѣе нѣтъ. Оьъ. Я причинилъ тебѣ боль? Она. Нѣтъ, милый другъ, но я не хочу омрачать настоящее прошедшимъ. Мое сердце хочетъ знать только настоящее. Онъ. Я былъ бы неутѣшенъ, если-бъ причинилъ тебѣ хоть малѣйшее огорче ніе— тебѣ, которой я такъ многимъ обя занъ. Она. Не будемъ сводить никакихъ сче товъ. Онъ. Все же, (скажи: не обяэанъ-ли я тебѣ всѣмъ? Моимъ воскрешеніемъ? Она. Ты преувеличиваешь. Онъ. Нѣтъ, я говорю одну правду. Ты сама знаешь, что я раньше… Она. (Снова закрывая ему ротъ рукою): оставь это! къ чему вспоминать о томъ, что было раньше?! Одно „сегодня” — слы шишь? Онъ. Ты права, дорогая подруга. Къ то му же это ,сегодня“ такъ прекрасно! Но всетаки я долженъ тебѣ сказать, какое чудо произвела ты во мнѣ… Она. Значитѣ, сейчасъ произойдетъ осада по всѣмъ правиламъ искусства.,.? Онъ. Ахъ, выслушай же меня! Ты ска зала правду: я полюбилъ тебя далеко не сразу. Любовь подошла ко мнѣ медленно, шагъ за шагомъ, почти на цыпочкахъ. Позволь мнѣ, Берта, сдѣлать одно срав неніе, которое поможетъ мнѣ изложить тебѣ всѣ обстоятельства дѣла. Существу ютъ ужасныя болѣзни — онѣ неумолимы — и развиваются годами. Онѣ подкрады ваются— неслышно, осторожно— пускаютъ корни, расширяются, прогрессируютъ все больше и больше, а между тѣмъ, тотъ, кто попадается имъ въ сѣти, даже и не подозрѣваетъ объ этомъ; онъ живетъ, онъ ходитъ, сопровождаемый всюду этимъ зломъ, которое принесетъ ему смерть; настаетъ, наконецъ, день, когда онъ ви дитъ свои цѣпи; но онъ констатируетъ этотъ фактъ совершенно равнодушно — онъ понимаетъ, что уже поздно, что все уже потеряно.— Остается одно: покориться и умереть. Она. Ну, ты дэлеко не веселъ. Онъ. Конечно… Но есть также на зем лѣ счастье, такое стыдливое счастье, кото рое,подобно тому злу, появляется не вдругъ, не съ быстротою молніи: это—страстная любовь, выростающая изъ самаго глубо каго уголка души,— выростающая медлен но, тихо, и скрыто; сна ростетъ беззвуч но, пускаетъ все большіе и большіе ростки, дѣлается мошной, всесильной… распус кается прекраснымъ цвѣткомъ… полнымъ Воскресенье, 17 го Февраля 1908 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 9313. ,10 ЮЖНЫЙ КРАЙ Вііскг.есрнг.е, 17-го Февраля 1908 года. сока, сипъ и благоуханія… И все это безъ вѣдома человѣка. Онъ жилъ и ходилъ, какъ и раньше, нося съ собою всюду это святое растеніе… Носилъ, не подозрѣвая о немъ… И только въ тотъ день, когда распустился первый цвѣтокъ, понялъ онъ, какіе глубокіе корни пустило въ немъ это растеніе. Онъ, конечно, и не старает ся вырвать его иаъ своего сердца- да если бъ онъ и хотѣлъ, было бы ужъ поздно, слишкомъ поздно; остается одно: жить съ нимъ или умереть. Она. Мой другъ! Онъ. Да, еще я долженъ сказать тебѣ одну вещь: я не узнаю себя съ тѣхъ поръ, какъ узналъ тебя, съ тѣхъ поръ, какъ ты стала мнѣ такъ дорога. До того времени я былъ пессимистомъ, моя душа была обращена къ сѣверу. Но теперь она глядитъ на югъ — все ей представляется голубымъ, все сіяющимъ и блестящимъ. Не правда-ли, когда человѣкъ счастливъ, ему кажется, что онъ заключаетъ въ своемъ сердцѣ все итальянское небо?… Берта? Какъ очаровательны твои руки! ихъ можно было-бы назвать одухотворен ными. И онѣ будуть моими, я держу ихъ, я цѣлую ихъ, я никогда, никогда не выпу щу ихъ, я буду молиться на нихъ… Она. Какой ты сегодня глупенькій! Но продолжай говорить мнѣ ихъ, эти сладкія глупости; вѣдь, ихъ недолго повторяютъ. Онъ. Ты увидишь, моя единственная любовь, мое счастье. Смягчилась-ли ты, наконецъ, ты, гордая, неумолимая?. Онъ. Да. такъ называли меня до сего времени. А теперь – теперь я хочу быть твоей, твоей, и безвозвратно; и это впол нѣ обдуманно. Чтобы принять участіе въ земномъ счастьѣ, надо также со своей стороны принести извѣстный даръ—въ видѣ небольшой доброты, любви къ ближ нему и личнаго самоотверженія. Мое первое замужество было такъ не счастно! Онъ. На этотъ разъ ты сама вспоми наешь о прошломъ. Она. Я говорю о прошедшемъ, но я не бужу его, оно давно умерло. Да у меня и нѣтъ времени, нечего терять его, если хо чешь завоевать себѣ еще немного любви. Онъ. О, молчи-же! Она. Нѣтъ, я говорю, что думаю. Ты, вѣдь, знаешь, что я не кокетка. Если-бъ я была ею, я заставила бы тебя еще стра дать и бороться, чтобы завоевать то счастье, какимъ ты обладаешь теперь. Но я не могла; я считала-бы недостойнымъ себя мучить того, кто понравился мнѣ, и о комъ я рѣшила, что буду его. Съ того самаго момента я… Онъ. Какъ велика ты въ твоей про” стотѣ! Она. Съ сегодняшняго дня я ввѣряю тебѣ мое сердце. Береги его, будь съ нимъ остороженъ, судьба слишкомъ же стоко потрясла его; несчастье такъ гру бо, такъ рѣзко касалось его, что теперь Оно стало больнымъ и хрупкимъ. Онъ. Я знаю. Не бойся, я сумѣю бе речь его. Она. Тебѣ я могу сказать это, тебѣ, который сдѣлается моимъ другомъ, мо имъ лучшимъ .я и, моимъ „всѣмъ на свѣ тѣ “ . Я много страдала и еше неявно Инфантъ Альфонсъ, герцогъ Опорто, брагъ убитаго португальскаго коро ля. Въ настоящее время онъ является наслѣдни комъ престола, занятаго теперь его племянникомъ. Герцогъ родился въ 1865. Донъ-Мигуэль, герцогъ Браганцскій, претендентъ на португальскій тронъ, какъ членъ царствовавшаго въ Пор тугаліи королевскаго дома. Послѣ кро вавой трагедіи въ Лиссабонѣ онъ вы разилъ сочуствіе молодому королю и, повидимому, отказался отъ своихъ пре тензій на престолъ. страдала. Ты, вѣдь, не сердишься на меня за эти воспоминанія? ЧС Онъ. Какъ я могу сердиться, мой бѣд ный другъ! Развѣ я не знаю, что зна читъ страдать? Развѣ я самъ не стра далъ? Она. Не въ такомъ родѣ, какъ я. Онъ. Это правда, но это еще вопросъ, какое страданіе хуже. Она. Мое, дорогой другъ, мое. Онъ. Почему? Она. Потому, что у меня не остава лось ничего утѣшительнаго; ничего, кро мѣ горечи и стыда, въ то время, какъ ты… Онъ. Въ то время, когда я? Она. Ты, въ твоемъ страданіи— не го вори мнѣ, такія женщины, какой была твоя жена, это рѣдкость— да, въ твоемъ страданіи у тебя были все же цѣлыя со кровища: благотворныя слезы, чувство уваженія и внутреннее сожалѣніе. Онъ. Да, все это было—все это я и мѣлъ… Она. А это именно и есть то, что под держивало тебя, когда ты былъ вдовцомъ, всѣ эти годы… Онъ. Цѣлыхъ десять лѣть. Она Ну, а что осталось у меня, когда я развелась съ моимъ мужемъ? что оста вилъ мнѣ этотъ несчастный?Ничего, кро* мѣ разочарованія, ненависти, непреодо лимаго чувства отвращенія… Мнѣ не- чѣмъ было облегчить своего горя. При воспоминаніи о немъ, я становилась въ сто кратъ несчастнѣе, угнетеннѣе и без утѣшнѣе… Повѣрь мнѣ, насъ съ тобой нельзя сравнивать въ этомъ отношеніи. Развѣ не лучше оплакивать умершую, не жели проклинать живущаго?… Прости ме ня, что я вспоминаю о прошломъ и та кимъ образомъ омрачаю твое настоящее — прости меня!… Притомъ же, все это уже прошло. Не надо забывать, что во вся комъ несчастій есть доля счастья… И зна ешь, я только наполовину сержусь на мое несчастье, на мое прошлое, — вѣдь, ему, этому несчастному прошлому, обяза на я своимъ настоящимъ счастьемъ и тѣмъ, что могу сдѣлать счастливымъ че ловѣка, который, быть можетъ, не бу детъ неблагодарнымъ. Онъ. Иди ко мнѣ! Она. Вознагради меня ты за все мое несчастье! (кладетъ свою голову ему на плечо и задумывается). Онъ. Что съ тобою? : Она. Ничего. Онъ. Ты о чемъ-то думаешь. Она. Нѣтъ. Онъ. Скажи же. Она. Нѣтъ, нѣтъ, ничего— я увѣряю тебя (Отодвигается отъ него, словно без сознательно, и снова погружается въ за думчивость*. Онъ. (Долго и пристально смотритъ на нее). Все таки… всетаки… я вижу хо рошо… Она. (Съ принужденной улыбкой) ос тавь… сядь ко мнѣ ближе. Онъ. (медленно садится напротивъ нея) Я никогда до-сыта не насмотрюсь на те бя. Обнимать взорами любимое суще ство—о, можетъ-ли быть на свѣтѣ дру гая болѣе ненасытная радость? Она. (Улыбается счастливой улыбкой). Онъ. (Прижимаетъ ее къ себѣ, страст но цѣлуетъ и вдругъ отворачивается). Она. Но, милый другъ… Онъ. (Не отвѣчаетъ и неподвижно сто итъ у окна). Она. Что съ тобою? Ты слышишь? Онъ. Нѣтъ. Она. Андрей, да что же это съ тобою случилось?(Бережно беретъ его обѣими руками за голову и пытливо смотритъ ему въ глаза). Андрей! Онъ. Ну, ничего! Она. Но… я начинаю думать… Что!? Ты плачешь^ Онъ. О, нѣтъ же! нѣтъ! Она. Не лги. Ты не плачешь, но сле зы льются изъ твоихъ глазъ. (Крупная спеза скатывается у него съ рѣсницы). Вотъ видишь. Но о чемъ же ты пла чешь? Онъ. Я самъ не знаю. Такъ, нервы. 11 Нпскресенг.е, 17-го фепрллм ЮЖНЫЙ КРАЙ Феррейра Д ’Амораль. Министръ-президентъ. Зенцесло -де-Лама. Министръ иностран ныхъ дѣлъ. Августъ де-Кастильо Морской министръ. Кампосъ Генринесъ. Министръ юстиціи. Она. Сказать тебѣ о чемъ? Онъ. Нѣтъ, нѣтъ, я прошу тг5я, ради всего святого… Она. Ты плачешь потому, что… Онъ. Берта! Она. Потому, что ты думаешь о твоей женѣ. Онъ. О! Она. Можешь присягнуть мнѣ, что нѣтъ? Онъ. Ты вѣрно угадала. Да. минуту то му назадъ воспоминаніе о ней такъ вне запно охватило меня и поработило. По смотри, чего я достигъ?! Ахъ, это слиш комъ… дѣйствительно, слишкомъ жесто ко! Вѣдь, уже десять лѣтъ минуло… Въ чемъ я долженъ упрекать себя? Я лю билъ ее, я скорбѣлъ о ней, я никѣмъ не замѣнялъ ее… Десять лѣтъ былъ я ей вѣренъ. Но, вѣдь, жизнь не стоитъ на одномъ мѣстѣ. . Съ теченіемъ времени образъ ея сталъ блѣднѣть, становился далекимъ, расплывчатымъ… Мнѣ даже начинало казаться, что она и не жила… Ничего не оставалось отъ нея, кромѣ воспоминанія—словно далекое и неясное воспоминаніе о какой-то картинѣ, объ ин тересномъ романѣ, о путешествіи въ мо лодые годы.,. Я уже жилъ безъ угрызеній совѣсти, не упрекалъ себя ни въ равно душіи, ни въ легкомысліи, потому что не я пересталъ думать о ней, а она сама удалялась отъ меня, она сама начала исчезать… Она словно отдавала мнѣ на задъ мою свободу, удовлетворившись моимъ десятилѣтнимъ оплакиваніемъ ея, говорила: „Этого достаточно-. Затѣмъ, я познакомился съ тобою, узналъ тебя и полюбилъ, сначала не со знавая этого. Твое прошлое несчастіе, а мое потухшее счастье —вотъ что было связующимъ звеномъ межъ нами, вотъ что перекинуло мостъ отъ меня къ тебѣ, и отъ тебя ко мнѣ; постепенно въ насъ зародилась мысль соединиться. Никто не произнесъ ея… Молча согласились мы оба на это; ты должна помнить объ этомъ днѣ; это было двѣ недѣли тому назадъ. Солнце садилось, быстро насту пала темнота—я въ первый разъ поцѣ ловалъ тебя, вонъ тамъ, у того окна. Ты не оттолкнула меня; когда мои глаза съ нѣмымъ вопросомъ устремились на тебя, ты отвѣтила одно слово: „Да“ . Въ ту же минуту горничная внесла лампу. Я былъ безмѣрно счастливъ въ тотъ вечеръ, опьяненъ своимъ счастьемъ— до экзаль таціи, что меня даже пугало. Но я ска залъ себѣ: Итакъ, ты исцѣленъ, ты мо жешь опять любить— ты уже любишь и любимъ. Ни одной угнетающей мысли, ни одного укора совѣсти— ничто не на рушало моего счастья. Я любилъ тебя, потому что „она“ относилась къ этому благосклонно; разъ она отдала мнѣ мою М ръ Гюгсъ. Республиканскій кандидатъ въ прези денты Соединенныхъ Штатовъ С. А. свободу, это значило, что она одоб ряла мой образъ дѣйствій. Осталь ное ты знаешь сама. Ты знаешь так же, съ какимъ нетерпѣніемъ ждалъ я настоящей минуты—мое сердце, пол ное любви, благодарности и уваженія къ тебѣ, было нетерпѣливо — ему обѣщали, все, но ничего еще не дали. Ты видѣ ла меня больнымъ— больнымъ отъ люб ви къ тебѣ… и что же?… что теперь по думаешь ты обо мнѣ… о моихъ клят вахъ? Ты уже не будешь вѣрить моей искрен ности, тебѣ будетъ казаться, что та,— „другая14— стоитъ между нами, и увы! я не могу обѣщать тебѣ, что этого не бу детъ! что она не возвратится ко мнѣ, такъ же неожиданно, какъ вотъ сейчасъ, нѣсколько минутъ тому назадъ… Не до казательство ли этс того, что для меня уже не существуетъ на свѣтѣ любви. Я боленъ своею печалью, которая снова и снова возвращается ко мнѣ. Я прошу у тебя прощенія, —уничто женный, угнетенный; твоя душа такъ возвышенна, что ты не будешь сердить ся на меня, ты простишь мнѣ. я увѣ ренъ въ этомъ. И если твое сердце бу детъ страдать отъ этого новаго удара, который я нанесъ тебѣ противъ моей воли,—твое самолюбіе на этотъ разъ не будетъ уязвлено. Прощая мнѣ, ты бу дешь все же въ правѣ обвинять меня,— и въ то же время ты будешь благода рить меня за мое мужество и мою чест ность, которыя заставили меня отка заться отъ твоей любви, какъ только я созналъ, что не сумѣю вознаградить те бя за твои страданія, что я недостоинъ твоей любви. Прощай… я ухожу… Поцѣ луй же меня еще разъ… крѣпче, крѣпче… вѣдь, я ужъ больше никогда не буду цѣловать эти дорогіе волосы… Вспомни, что я любилъ тебя, что я вторично ов довѣлъ,— овдовѣлъ во всѣхъ отношені яхъ, что у меня осталась одна лишь на дежда, надежда на смерть. Еще разъ, въ послѣдній разъ прости меня и про щай! Она. Подожди же, мое взрослое дитя! Останься! Онъ. Что ты говоришь?.. Она. Я говорю, что ты долженъ ос таться. Послушай, я не считаю себя очень умной, но я много страдала, а это замѣняетъ многое. Я понимаю состояніе твоего ума и твоего сердца, а потому прошаю тебѣ; но я люблю тебя и не хо чу оставить тебя одного въ твоемъ без выходномъ положеніи. Я попытаюсь утѣ шить тебя въ твоемъ горѣ си „ней”,— если, разумѣется, ты будешь нуждаться въ утѣшеніи и если тебя, вообще, воз можно будетъ утѣшить. Не бойся! Я слишкомъ ревновала къ живымъ, чтобы быть въ состояніи ревновать къ мерт вой! Вѣрь мнѣ, мой другъ, тебѣ не на до уходить. А если ты и уйдешь, то,— увѣряю тебя, —не пройдетъ и двухъ не дѣль, какъ ты вернешься назадъ, или же напишешь мнѣ, что меня недостаетъ тебѣ и что ты страдаешь вдвойнѣ. Вѣдь, соб ственно говоря, ты любишь не меня, и не кого другого—а любишь ты „любовь*, ее самое. Ты любишь „любовь*, тебѣ необходимо любить, ты не можешь жить безъ этого развлеченія, безъ этого удов летворенія твоего „я”. Ну, хорошо, я постараюсь доставить тебѣ и то, и дру гое. Скажи, развѣ не лучше и не легче будетъ тебѣ проводить часы тоски и пе чали въ моихъ объятіяхъ? А если я еще заслуживаю хоть сколько-нибудь счастья, неужели ты захочешь, чтобы я наслади лась имъ не въ твоихъ объятіяхъ? не у тебя и не съ тобой?… Ты ничего не от вѣчаешь? Онъ. Говори, говори, прошу тебя —я слушаю. Ты—сама доброта, ты… ОНД. Нѣтъ, мой бѣдный другъ, но страданіе сдѣлало меня практичной. Не надо хотѣть людей такими, какими они представляются въ мечтахъ, а такими, какими они есть. Хочу любить тебя та кимъ, какой ты есть, и ты люби меня такой, какая я есть. Отдадимся оба на шей меланхоліи, отдадимся ей вмѣстѣ. Первое условіе спокойной жизни на зем лѣ, это — взаимное состраданіе и сочув ствіе. Хочешь знать, что является зало гомъ тихаго и продолжительнаго счастья для двухъ встрѣтившихся въ жизни людей? Онъ. Скажи! Она. Чтобы душа одного гармонирова ла съ душою другого. ,12 Воскресенье, 17-и Февраля 1908 года- c. Черкасенно. С м ѣ с ь . Изъ ж изни негуса Менелика. Новыя побѣды Абиссиніи надъ Ита ліей и отбытіе оттуда чрезвычайнаго по сольства въ Константинополь опять об ратили вниманіе на негуса и его страну. Для Россіи эта „православная Эѳіопія”, эта далекая страна родственныхъ по вѣ рѣ черныхъ людей представляетъ осо бенный интересъ. Корреспондентъ „ВегІ. Lok. Anz.“ , пользуясь продолжительнымъ пребыва ніемъ абиссинскаго посольства въ Кон стантинополѣ, собралъ рядъ фактовъ и данныхъ объ Абиссиніи, среди которыхъ нѣкоторые, въ виду ихъ новизны, явля ются небезынтересными. Въ чемъ сила Абиссиніи? Очевидно, въ ея сплоченной военной организаціи. Страна насчитываетъ 12 милліоновъ душъ, и вся мужская половина этого населенія представляетъ природныхъ воиновъ. Подъ ружьемъ всегда находится около 200 ты сячъ человѣкъ, готовыхъ по первому сло ву отдать жизнь за своего верховнаго владыку —негуса. Было бы неправильно заключить отсюда, что въ Абиссиніи всѣ думаютъ, какъ одинъ человѣкъ. Въ.’, этой полукультурной странѣ есть уже партіи и есть недовольные, которые желали бы извѣстныхъ измѣненій въ существующемъ порядкѣ вещей. Но ни одному изъ нихъ не придетъ въ голову возражать про тивъ власти самого негуса— такое, по крайней мѣрѣ, впечатлѣніе корреспон дентъ вынесъ изъ бесѣдъ съ абиссинца ми: негусъ и власть это двѣ вещи до того неразрывно связанныя, до того уста новленныя Богомъ, что въ нихъ, по мнѣнію абиссинца, нельзя и сомнѣвать ся. Конечно, очень много значитъ и при сущее Менелику чувство справедливо сти, которое создаетъ ему популярность. Способствуетъ этому и та неподдѣльная любовь къ родинѣ, которая руководитъ всѣми его поступками. Не меньшей популярностью въ странѣ, чѣмъ самъ Менеликъ, пользуется его же- на. Ему 63 года, она на десять лѣтъ мо ложе. Но ни одного серьезнаго государ ственнаго шага негусъ не совершаетъ безъ жены, и ни одно совѣщаніе не об ходится безъ нея. Вообще, она прини маетъ въ государственныхъ дѣлахъ самое дѣятельное участіе и обладаетъ неисто* щимой энергіей. Ни король, ни королева не принадле жатъ къ друзьямъ спиртныхъ напитковъ. Менеликъ ничего собственно не имѣетъ противъ принятія ихъ въ умѣренныхъ порціяхъ, но не дѣлаетъ этого по совѣту врачей и находитъ, что можно легко про жить и безъ алкоголя. Развѣ при какомъ- нибудь очень торжественномъ случаѣ не гусъ позволяетъ себѣ выпить небольшой бокалъ шампанскаго. Абиссинцы, къ со жалѣнію, не подражаютъ воздержности своего властителя, и потребленіе алкого ля принимаетъ съ каждымъ годомъ въ странѣ все большіе и большіе размѣры. Зато европейскіе обычаи и приспособ ленія проникаютъ въ Абиссинію съ тру домъ. Негусъ и дворъ его пользуются для передвиженія преимущественно вер ховыми лошадьми. Въ новѣйшее время завелась и европейская коляска. Но по улицамъ и окрестностямъ Аддисъ-Абебы — столицы Абиссиніи— передвиженіе ев ропейскимъ способомъ почти что невоз можно. Построекъ въ европейскомъ вку сѣ въ столицѣ также очень немного. Во обще и внѣшній, и внутренній видъ ея домовъ очень отдаетъ еще патріархаль ностью, не исключая королевскаго двор ца, который отличается развѣ чрезвычай ной роскошью ковровъ. МОЛОЛЫР УКРАИНСКІЕ ПИСАТЕЛИ П. Капельгородскій. В. Ингрэмъ. Епископъ англиканской церкви (Win- nigton Ingram). По пріѣздѣ въ Петер бургъ епископъ Ингрэмъ представился Государю Императору и присутство валъ 2 февраля въ Исаакіевскомъ со борѣ на торжественномъ богослуженіи. Затѣмъ онъ выѣхавъ въ Москву и по сѣтилъ Троице-Сергіевскую лавру. Е Негусъ и жена его носятъ исключи тельно національные костюмы, въ кото рыхъ оба они представляютъ очень кра сивыя фигуры. Говорятъ при дворѣ, кро мѣ абиссинскаго, еще пс-арабски. Евро пейскіе языки не получили ходу. Мене ликъ говоритъ, что ничего противъ нихъ на имѣетъ, но слишкомъ старъ, чтобы учиться имъ. Абиссинцы очень любознательны. Они не прочь бы позаимствовать многое у Европы, но за послѣднее десятилѣтіе они стали очень подозрительно относиться къ европейцамъ. Естественно,что больше все го они не любятъ итальянцевъ. Свою по дозрительность по отношенію къ европей цамъ абиссинцы переносятъ и на ихъ культуру. Въ Константинополь чрезвычайное по сольство негуса прибыло, чтобы хлопо тать о возвращеніи захваченнаго коптами мѣста въ храмѣ гроба Господня. Харьковъ. Типографія .Южнаго Края”, Сумская ул., No 13, южный КРАЙ Вас. Стефанинъ. Епископъ Ингрэмъ въ облаченіи.