Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
южный КРАЙ Воскресенье, 16-го Марта 1914 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 11949. МИНІАТЮРЫ Радость жизни Сегодня в:е особенное, все таин ственно-красивое, какъ кошечкины глаза. Почему сегодня? Я не знаю, но мнЬ очень хочется еще и еще чувствовать мою радость. Если бы у меня было даже двѣсти тысячъ братьевъ, я каждому разска зывалъ бы о своей радости. Мнѣ самсму странно! Кажется, няня пришла, разбудила, отдернута зана вѣски на окнахъ и улыбнулась. Все обычно. Но она у меня бываетъ хитрая,— няня. Знаю, почему такъ лукаво улыбнулась. Сегодня Богъ сдѣлалъ особенный день. Я думаю, что и няня принимала въ этомъ участіе. Она очень умная старушка. Вы чувствуете, какъ хорошо?! Земля—это большой, большой си ній домикъ. Сверху ангелъ проткнулъ палоч кой крышу, и въ синій домикъ льется солнц *, будто золотое молоко. Пріятно дышать.С падко Кажется, съ утра до вечера кушаешь малнно вое варенье. Да- И пришла къ намъ Веснян ка. Я ее еще не видѣлъ. Няня видѣ- ла, разсказывала. Веснянка бѣленькая, бѣленькаяі точно вымазана вся сметанкой. Ножки у нея стройныя, какъ у лошадки, а пальчики тонкіе, словно бабушкины спицы. Глаза зеркальце; губы очень красныя, точно обрѣзалась, и по казалась кровь. Милая Весняночка! Доожигъ немножко, точно напы женный голубокъ—ей еще холод но у насъ. Одѣта она въ тонкую зеленую вуальку,—вуалька будто паутинка. Просвѣчиваютъ круглыя колѣни и напоминаютъ румяное яблоко. Смотрю въ окно. Садикъ чуть-чуть зазеленѣлъ. Гыжія курочки важно расхаживаютъ по двору, кричатъ, суетятся, ищутъ зернышекъ. Пѣ ‘ухъ взобрался на опрокину тый боченокъ и горланитъ, изгибая золотистую шею. Мохнатый Перезвонъ сидитъ около ^УДки на цѣпи. Положилъ около се хвостъ полукругомъ и смотритъ важно, какъ баринъ. Бабушкина кошечка тоже вышла погрѣться на солнышко. Но она при- выкла къ комнатному удобству и те перь нашла себѣ самое аккуратное мѣстечко. I орничная Даша разложила на скамьѣ коверъ провѣтриться. На немъ и пріютилась кошечка. На кухонномъ порожкѣ Анисья чи стить судака, блеститъ чешуя, сыплет ся изъ подъ ножа. Вь сараѣ двери широко распахнуты, и длинноволосый Никита экипажъ мо етъ,—воды льетъ пропасть. Какъ будто и раньше такъ было? Ну нѣтъ Я ясно вижу, что вмѣстѣ сь курочками бродитъ по двору и милая Веснянка. Оттого и пѣтухъ такъ раскричался, Анисья выползла изъ кухни; оттого Перезвонъ такъ сладко жмурится и важничаетъ, какъ баринъ. Niente. Художникъ сидѣлъ въ своей ма стерской. Передъ нимъ лежалъ раскры тый альбомъ съ отрывочными и бѣг лыми карандашными рисунками. Онъ не перелистывалъ страницы, но внимательно и грустно смотрѣлъ на одинъ изъ своихъ набросковъ. Эго была женщина. Тонкая и изящ ная, какъ гобеленовая маркиза. Она была одѣта въ легкое лѣтнее платье съ скромными маленькими цвѣточками. Въ рукахъ она держала соломенную шляпку, отъ которой спускалась длин ная лента. Красивое, грустное лицо. Пышные волосы заключали это лицо въ нѣж ную рамку. Подъ наброскомъ была странная подпись: -— „Niente”. Ничто. X злодное мертвое слово. Совсѣмъ сѣрое, пугающее слово, и оно выгля дѣло такъ странно рядомъ съ этой изящной прекрасной женщиной. Можетъ быть, она умерла? Тогда художникъ и написалъ свое печальное Niente? Нѣтъ, она не умерла. Рядомъ съ альбомомъ лежитъ зеленый листикъ почтовой бумаги, исписанный нервіымъ женскимъ почеркомъ. Листикъ свернулся, точно смор щился, но видно нѣсколько словъ: „Вспомните, какъ вы цѣловали мои руки въ то… Больше ничего не видно. Цѣловалъ руки—и это слова— — Niente. Какъ странно! Х удожникъ думалъ: „Развѣ я измѣнилъ? Нѣтъ, но вдругъ налетѣлъ вѣтеръ, все развѣ ялъ, все убилъ, и остался только рисунокъ на бумагѣ. Она была очень гордой. Она вѣрила, что постоянное пламя будетъ сжигать мою душу. Она совсѣмъ не умѣла беречь любовь. И вотъ случилось.. Тамъ, гдѣ стоялъ нашъ хрустальный дворецъ, оказалась пустыня. Слушаю сердце, взываю къ нему, —ни звука въ отвѣтъ. Даже вели кая любовь устаетъ. Вэтъ ея глаза, ея волосы, ея руки. Я говорю себѣ: „Эго она”, но уже самъ не слышу этихъ словъ, уже не вздрагиваю отъ сумасшед шей радости. Стали совсѣмъ чужими ея глаза, ея волосы, ея руки. Кто то другой рисовалъ. Кто то другой такъ долго и такъ печально любилъ. Она не берегла нашу любовь, какъ богачъ, которому давно на доѣло золото. Онъ развернулъ письмо. Прочелъ его еще разъ и, читая, тихо покачи валъ головой. Какія далекія слова! Они шелестѣли подобно вялымъ осеннимъ листьямъ. Она похоронена живой. Что же дѣлать? Сердце имѣетъ свои странные, непоколебимые законы. Ихъ нельзя измѣнить, какъ нельзя нарушить или перетасовать пути звѣздъ. Одна принцесса умираетъ, тогда приходитъ новая, и всегда болѣе пре красная, всегда болѣе чудесная. Художникъ взялъ листъ почтовой бумаги и въ отвѣтъ написалъ крат кое четырехстишіе: Я могу написать дія тебя Только пѣснь утомленія. Анри Фабръ, знаменитый естествоиспытатель и энтомологъ.Мраморная скульптура, работы Шарпаінтье. Статуя будетъпоставлена въ гор. Авиньонѣ, вблизи котораго проживаетъ пре- старѣлый ученый. Отъ нашего корреспондента. ,южный КРАЙ. і !’ н – і ;| ичсіи.с. Кі-іп марта 191 і іода Убійство редактора „Figaro”*. Редакторскій кабинетъ въ редакціи „Figaro” гдѣ былъ убитъ Кальметтъ. — ? Я задаю ей рядъ во просовъ, но она только смѣется въ отвѣтъ, ти хо, тихо и когда смѣет ся, гдѣ то вдали позвз ниваютъ серебряные колокольчики. Смотрю въ ея зага дочные эмалевые глаза- и мнѣ ясно одно,—она осталась такою же, ка кою были эти смугло тѣ.тые люди тысяча лѣтъ тому назадъ. Чрезъ ея глаза, слов но чрезъ таинственны* ворота, я ухожу вт бездну вѣковъ. Весь громадный но ■ый міръ, который да витъ мой мозгъ,— ДЛ* нея даже не сказка, Я1 сонъ,—онъ просто Ж существуетъ. И меня медленно будто дѣйствіе яда охватываетъ очарованіе ея незнанія, ея древнеі первобытности, о* тысячелѣтнихъ эмало выхъ глазъ. Величавое [чудесное освобожденіе… Черезъ нѣскольЖ часовъ войдетъ моі слуга, откроетъ окна унесетъ мою трубку а кофе. И будетъ д е н ь,– сауганный, мучитель ный, преступный И главное, жалкій и обо дранный, какъ по слѣдній нищій. Толпа передъ редакціей .Figaro” во время производства дознанія судебными властями. Отъ пашс.’о nof шнека г о коррсспондеипш Прислушиваюсь къ ихъ разговору. Въ немъ прорываются высокія ноты, похои-ія на крикъ попугая. Ловлю въ ихъ движеніяхъ и жестахъ отрывки священныхъ индійскихъ танцевъ. Одна,—тоненькая и высокая, какъ сахарный тростникъ,—подходитъ ко мнѣ, привѣтствуетъ, словно господи на, и я вижу ея загадочные, непо движные эмалевые глаза. Она садится около меня,—ворохъ голубого шелка съ коричневымъ узо ромъ. Я спрашиваю тихо: — Ты знаешь, что существуетъ Европа? — ? — Но можетъ быть ты слышала что нибудь о Магометѣ, Конфуціи, Христѣ’ Старинка. Графъ де-Веронъ со общилъ маркизѣ Віо леттѣ де Конфеленти. „•Je vous obeis. Еже ли не обезпекою, хоч) имѣть честь пріѣхать къ вамъ въ домъ, сего дня послѣ обѣда СерД це мое истомлено, одни ко же медлилъ прійтД къ вамъ, не будучи извѣщенъ о маркизѣ Конфеленти”. Маркиза отвѣтила: „No vous tloimez pas la peino… H* трудитесь, пожалуйста, себя извинять для того, что это такое дѣло, которо* зависитъ отъ вашего учтивства, й* могла писать, не могла исполнить мою должность, ради тѣхъ причинЪі о которыхъ вамъ донесу лично. Много чести сдѣлаете и пріятности- ежели примете на себя трудъ пріѣхать*- Графъ старательно облачился и в* каретѣ поѣхалъ къ маркизѣ. Приняла она его въ голубой гостиИ1 ной, гдѣ въ углу стояла Психея О амуромъ, а на столикѣ съ бронзой-^ дымился чай, Сама маркиза была въ бѣлоМ’Ь платьѣ, цвѣточками, шея открыта*1 съ венеціанской цѣпью на фонѣ крУ’ жева и прическа кверху, какъ у По* лины Бонапарте. Безъ любви, безъ цвѣтовъ, безъ огня. Будутъ эти мои пѣ снопѣнія… Сонъ Мягкій широкій ди ванъ. На кругломъ сго ликѣ кофе въ красной чашкѣ съ золотыми блестками. Рядомъ длинная, дымя щаяся трубка. На окнахъ спущены черныя тяжелыя зана вѣси. Полумракъ. Проли ваеть слабый невѣрный свѣтъ только корич невый бумажный фо нарь. Тишина. Кто помѣ шаетъ теперь моей мечтѣ, мсему празд нику-‘ Шумитъ вода. Пах нетъ смолой и гарью, мокрыми канатами и рыбой. У пристани остано вился старый корабль съ громадными черны ми парусами. Я всхожу на палубу, слышу, какъ скрипятъ якорныя цѣпи. Паруса надуваются берегъ исчезаетъ, шумитъ вода и вотъ, уже безконеч ныя дали предъ гла зами. Новое, особенное. Солнце—кусочекъ пер ламутра на небѣ, кото рое походитъ на черное дерево, волны жел тыя,—вырѣзаны и зъ слоновой кости, а ко рабельные паруса —чер ный шелкъ. Я самъ, будто фар форовая статуэтка на этомъ драгоцѣнномъ кораблѣ, но сгатуэта эта. разодѣтая въ ки тайскіе халаты, какимъ то чудомъ думаетъ и двигается. Ко мнѣ подходитъ другая фарфоровая фи гурка и говоритъ: .Цейлонъ”. Эга фигурка куритъ, и все завода кивается дымомъ. Нѣтъ корабля, нѣтъ перламутроваго солнца. Мы сидимъ въ большой комнатѣ, устланной циновками. На стѣнахъ узорная позолота, раз ноцвѣтные фонарики, и между ними диковинныя маски, красныя, золотыя, коричневыя; однѣ смѣются, другія плачутъ, третьи смотрятъ строго и важно, точно жрецы. По угламъ фантастически пестрые цвѣты, я чувствую, что ихъ лепеегки наполнены ядомъ; я вдыхаю ихъ гу стой пряный ароматъ. Разносятъ сладости, трубки и кофе туземки-прислужницы, въ широкихъ шелковыхъ одеждахъ,—по блѣдно- голубому коричневый узоръ. 2 ,(ШСЛЪ ѴРДГДНА. На пути Дебальцево— Пог.асная. кахъ маркиза Конфе- ленти, причемъ графъ замѣтить извѳлилъ: —Голландскія труб ки очень вкусны и по большей части дѣ лаются въ Гудѣ, от куда ихъ чрезвычай ное множество выво зится, но на такой манеръ дѣлаются трубки и въ нѣмецкой землѣ. О многомъ разсу ждали. Г р а ф ъ де Верокъ былъ премно го счастливъ и домой ворочаясь сладко мечталъ. Но маркиза крѣпко зашибла туфлей со бачку свою и, слыша отъѣзжавшую граф скую карету, прошеп тала съ насмѣшкой: Совсѣмъ голланд ская трубка, понеже выкуривши никакой пріятности не ос тается. Фениксъ. Пожаръ нефтяного бака и буровой вышки въ Грозномъ. С М ІЗ С ь . Какъ боксеръ Джонсонъ расправился съ обидчикомъ своей жены. Изъ Парижа сообщаютъ, что чемпі онъ бокса негръ Джекъ Джонсонъ про извелъ недавно расправу съ своимъ быв шимъ импрессаріо. Джонсонъ ѣхалъ съ своей женой въ автомобилѣ по rue du Faubourg. Автомобиль остановился пе редъ кафе, нуда Джонсонъ зашелъ, что бы напиться, а жена ждала его въ авто мобилѣ. Въ это время случайно по ули цѣ проходилъ бывшій импрессаріо Джон сона въ Америкѣ Гальзи. Увидя госпо жу Джонсонъ, онъ подошелъ къ ней и сказалъ ей нѣсколько оскорбительныхъ словъ. Джонсонъ видѣлъ изъ окна наг лое поведеніе Гапьви и выскочилъ на улицу внѣ себя отъ ярости. Однимъ уда ромъ онъ сбилъ Гапьви на землю. Ударъ былъ настолько сильный, что Гапьви по терялъ сознаніе, а негръ бѣгалъ во кругъ него и билъ его ногами. Съ боль шимъ трудомъ восьми полицейскимъ уцапссь, наконецъ, удержать бѣсновав шагося негра, а двое другихъ полицей скихъ поспѣшили унести Гальви. Госпо жа Джонсонъ съ интересомъ слѣдила за этой сценой. Когда Гальви повалился на землю, она захлопала въ ладоши и стала поощрять Джона на къ дальнѣй шимъ аггрессивнымъ дѣйствіямъ. “1 Животныя футуристы. На главной площади швейцарскаго го рода Лозанны уже нѣсколько лѣтъ какъ появились голуби удивительно красивой, никогда ещѳ невиданной окраски. Орнитологи обратили на это яв леніе вниманіе и нашли, что птицы принадлежатъ къ особой породѣ горлинокъ, которую они назвали Columba Lausanica. Одинъ ученый подробно списалъ эту породу и получилъ за свой трудъ дипломъ доктора егтествен- ныхъ наукъ. Парижская академія спеціально командировала цѣлую ксммиссію, которая представила до кладъ, помѣщенный въ анналахъ одного ученаго Общества. Можно себѣ представить изумле ніе и негодованіе ученыхъ, когда въ той же Лозаннѣ на-дняхъ по явились собаки, громадные сенъ- бернары и пудели, совершенно та кой же окраски, какъ и лозаннскіе голуби! Оказалось, что этимъ занимался какой-то художникъ, жившій близъ площади св. Франциска, который въ продолженіе чуть ли не десяти лѣтъ раскрашивалъ голубей анили- Вім-іфесеш.Р, 10-го марта- 1911 года. ЮЖНЫЙ КРАЙ. О о У Кадіевскаго завода. Снимки нашего корреспондента. Вагонъ—аудиторія. Въ настоящее время по линіи Петербургъ—Москва курсируетъ вагонъ-аудиторія, снабженный діаграммами,свѣтовыми картина ми и анатомическими препаратами по вопросу о борьбѣ съ тубер кулезомъ. Вагонъ находится въ вѣдѣніи спеціальнаго врача, ко торый читаетъ въ немъ лекціи для желѣзнодорожныхъ служа щихъ. Какъ передаетъ «Огонекъ», по окончаніи этого объѣз да предполагается серія лекцій по алкоголизму, заразнымъ бо лѣзнямъ и т. д. Лѣтомъ загонъ будетъ снабженъ экспонатами по пчеловодству и другимъ отраслямъ сельскаго хозяйства Присѣла, улыбнулась, протянула ароматную ручку. Заняли мѣсто у столика. —Что вы, государь мой, думаете о семъ чаю? —C’est du 1 he beau .. Эго черный чай, мнѣ кажется. Нынѣ въ великой чести становится. —Ахъ, довольно вѣдаю такой чай и другимъ предпочитаюі —Добрые знатоки лучше всякаго другого чаю его ставятъ. Цвѣтомъ изряденъ и душистъ. — Вы весьма учтивы. Ваша чашечка. Не изволите ли его на питься. —Какая у васъ сегодня наряд ность! Платья бѣлыя, а волосы въ Римѣ видѣлъ у Венеры Капито лійской. Повидимому, бѣлые цвѣ та вамъ пріятны кажутся. Идетъ къ вамъ, о томъ не сумнѣваюся и желалъ бы васъ постоянно видѣть. — Комплиментщикъ! Къ учтив- ству и шутки прибавляете… — Никогда! Отдаю вамъ над лежащую честь и не лишите меня того удовольствія, чтобы вами любоваться. —Любуйтеся, государь мой, въ самую пору безъ маркиза. На томъ вы меня очень много одол жите, ибо и мнѣ пріятенъ глазъ вашъ. —Все въ вашей воли состоитъ. Потомъ говорили о тетушкѣ, что въ Руанъ уѣхала, о слугѣ, который долго съ запиской мѣш калъ, о пирожкахъ изъ мин дальныхъ ядеръ, дженовезскомъ бархатѣ и о различныхъ труб ,4 ЮЖНЫЙ НРАЙ. Воскресенье, lG-ro марта 1911 года. Заслуженный артистъ Импер угор скихъ театровъ Н, А. Варламовъ. КЪ СПЕКТАКЛЯМЪ 16 и 1*7 МAPI A. Капельмейстеръ Маріинской оперы Н. А. Малько, дирижера. 3-го симфоническаго собраніи X. О. И. Р. М. О. 17 марта. новыми красками и морочипъ всѣхъ ученыхъ Европы! Обязанности матери. Лели Милькъ, извѣстная суффражкст- ка, близкій друіъ г-жи Паькгерстъ, еоз вращаясь какъ то вечеромъ изъ суф- фражистскаю клуба, увидѣла на улицѣ, оборваннаго мальчугана, безъ шапки, съ всклскоченнымі волосами, котсрый дѣ лалъ изъ грязи” шарики и бросалъ ими въ прохожихъ. — Развѣ у теля нѣтъ дома?—спроси ла леди Милькъ. – Есть! —отвѣтилъ мальчикъ. — Е ѵгь любящіе родители? — Есть, какъ же! — И мама есть? Мальчикъ усмѣхнулся и пробормоталъ: — Ну, есть и мама. Что же дальше? Поди скажи своей матери, чтобъ она завтра пришла послушать, какъ я буду читать объ „обязанностяхъ мате ри”. Завтра въ приходской школѣ. По нялъ? — Да что съ тобой, мама?—восклик нулъ мальчикъ.—Развѣ ты меня не уз нала? Вѣдь, я твой собственный малень кій Милькъ! Элеонора Дузе благотворительница. Элеонора Дузе рѣшила подарить ар тистамъ свою виллу въ предмѣстьи Ита ліи, въ Порта Рнментана, и устроить въ ней образователъ. ый институтъ для сценическихъ дѣятелей. Такъ какъ ея виліа д ія эгои цѣли нуждается въ нѣ которой перестройкѣ, артистка ассигно вала и на это капиталъ в 10,000 лиръ. Свою обшир ую богатую библіотеку во Флоренціи Д/зе рѣшила перенести въ одно изъ зданій, прилегающихъ къ вил лѣ, и устроить централь-ую библіотеку дпя всѣхъ итальянскихъ артистовъ. Му чимая воспоминаніями о своихъ преж нихъ артистическихъ невзгодахъ во вре мя гастролей въ разныхъ городахъ Ита ліи и о „быіыхь черныхъ дняхъ”, вы павшихъ на ея долю, Элеонора Дузе устраиваетъ во всѣхъ крупныхъ цен трахъ Италіи пріюты-убѣжища для то варищей по давно прошедшему, но не за бытому несчастью. Въ бесѣдѣ съ однимъ виднымъ журналистомъ, она, какъ пере- Артистъ Императорскихъ театровъ Ю. В. Норвинъ-Нрюковскій. В. В. Рюминъ. По поводу 50-лѣтія научно-популя ризаторской дѣя г е л ь ност и. даетъ „День”, сказала: къ великому моему огорченію, я уже цѣлыхъ три го да прикована къ постепи жестокой бо* лѣзнью, чувствую, чго не вернуться мнѣ болѣе къ моему любимому искусству- Хочу хоть этимъ небольшимъ дѣломъ проявить свое активное участіе во всемъ» что такъ или иначе связано со сценой- Слишкомъ много терній было на моемъ пути,—тяжелымъ бременемъ легла на меня тридцатилѣтняя артистическая моя дѣятельность”. Харьковъ. Типографія Товарищества А. А. Возефовма—«Южный Край».Сумская, No 13. Заслужен. артистъ Императорскихъ театровъ В. Н. Давыдовъ.