Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ y J ^ B b н о ч и . Двѣ великія, незабываемыя ночи по~ мнитъ старый Геѳсиманскій садъ. Первая—ночь передъ Подвигомъ, передъ Опаданіемъ, ночь съ четвер га на пятницу. Томительная, безконечно • долгая, жуткая ночь. Ночь, полная горестныхъ предчув ствій, жуткой, смертельной тоски передъ грядущимъ Подвигомъ. Только что совершилась послѣдняя вечерня съ двѣнадцатью избранными, лобимыми, близкими. Только что закончилась послѣдняя бесѣда съ ними, въ которой Онъ из лилъ Свою душу, всю безконечную любовь,—и къ нимъ, близкимъ, из браннымъ, и ко всѣму человѣчеству. Увы! Одинъ изъ двѣнадцати ушелъ, не дослушаьъ Его бесЬды. Ушелъ къ врагамъ, чтобы предать Его. Не покинутъ ли и эпт, оставшіеся, въ послѣдній часъ? Дрогнула увѣренность и въ ихъ преданность, этихъ одиннадцати. Вотъ только трое изъ нихъ, са мыхъ бтизкихъ, любимыхъ друзей, наперсниковъ… Ужгли и эти поки нуто? Ввдь, недавно одинъ изъ нихъ съ клятвой обѣщалъ, что не поки нетъ, хотя бы грозила смерть. И беретъ ихъ съ Собою, пламен наго Петра, спокойно-мутраго Іакова нѣжнаго Іоанна,—и проситъ: — Побудьте здѣсь со мною. Раз дѣлите со Мною эти жуткіе, скорбные часы. Увы! и эти трое чужды той муки, которой терзается Его сердце. И они не раздѣлили Его скорбной тоски. Отяжелѣвшія вѣки смыкаются у нихъ, какъ у дѣтей. Уснули! Не могли и ча са пободрствовать съ Учителемъ. — „Поражу Пастыря и разсѣются свцы“.,. Разсѣются и эти! И въ смертной тоскѣ Онъ шепчетъ Отцу небесному: — Если возможно, да минуетъ Ме ня чаша сія. А тамъ, вдали, между темными гро мадами деревьевъ, уже показались злові щіе огни факеловъ. Идетъ предатель! — Встаньте, приблизился преда ющій Меня. Встали —и въ страхѣ бѣжали, по кинувъ своего Учителя!… Бѣжалъ и тотъ, кто клялся уме реть вмѣстѣ съ Учителемъ. Одинокаго, всѣми покинутаго, вте кутъ Агьца на закланіе. Страітая ночь! Ночь, поражающая душу тоскою, ужасомъ болью. II жгучимъ стыдомъ передъ мало душіемъ и предательствомъ человѣ ческимъ. * * * Др}гая ночь —послѣ Подвига. Ночь свѣтозарная, свѣтоносная, вся осіянная блескомъ вѣчной радости, не изреченнаго всемірнаго торжества! Тамъ, гдѣ спали недавно усталые апостолы, спятъ въ тяжеломъ ві ору- женіи легіонеры. Стерегутъ запечатанный гробъ, вѣч ной жизни. Безумцы! Развѣ жизнь можно похо ронить, запечатать, истребить? Сотрясаетъ земля, безсильная удер жать въ своихъ нѣдрахъ Жизпедгв- ца. Свѣтлый и радостный слетаетъ съ Христосъ и Магдалина. Карт. а . Иванова- Воскресенье, 14-го Апрѣля 1913 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ K L No 11357. ,2 Ю ЖН Ы И ИРА И I! скрі^мміы1, j | .го и 1 1 я 1913 года. У весны много пѣсенъ прелестныхъ, У весны много пестрыхъ цвѣтовъ, Мотыльковъ и букашекъ чудесныхъ И душистыхъ, цвѣтущихъ кустовъ. У весны вѣчночистая радость, У весны—чудно свѣтлый нарядъ, ‘ Поцѣлуя невиннаго сладость, Дней счастливыхъ ликующій рядъ. У вес-‘ы я не знаю печалей, У весны только счастья мечты, Перламутровый‘блескъ нужныхъ далей, И луга, и лѣса, и цвѣты!… У весны яркихъ звѣздъ хороводы, У весны—синій бархатъ небесъ И прозрачныя, чистыя воды… неба ангелъ. Огвалг ваегся камень отъ две рей г юба. И въ славѣ, и блескѣ завер- шеннаю подви га встаетъ Хри стосъ. — Радуйтесь! — встрѣчаетъ Онъ женщинъ, несущихъ ко гробу ароматы любви, жалость, благ ігсвѣйн дй преда дносги. — Радуйтесь! —несутъ жен щины сладкую вѣсть плачу щимъ и ры- даю щ ім ъ апо столамъ. — Радуйтесь! — понесли въ міръ радостное благовѣстіе апостолы. И в сь міръ зажгли свѣтлой р а д о с ь ю вос кресенія. О, великая, Сиятат Ночь! Н >чь.сверкаю щая в сторгокъ и радостью за- вершен на го у в ѣ н ч а н н а го Подвига. Н щь, льющая въ каждое серд це, скорбное, унывающее, ис тер »анні ѳ и ог- чаивтющееся, слаікую вѣру- ограду, ободре ніе. И въ свѣтломъ торжествѣ эгой СвятойНочи,по даренной міру старой Геѳсиманіей, безъ слѣда тонетъ горечь первой ночи, принесенной міру той ж ; Геѳсиманіей. Свнщ. К — ій. Благовѣщ еніе. О, весна, вся полна ты чудесъ! У весны въ Божью ночь Воскресенья Расцвѣтаетъ волшебный цвѣтокъ, Это символъ грѣховъ искупленья, Что унесъ чистой крови потокъ. У весны этой ночью святою Раздается съ земли и съ небесъ Гимнъ, звучащій одной красотою: Богъ воскресъ, Богъ воскресъ. Богъ воскресъ! 0. Малиновская. ларт. Фра Филиппо Липпи. М А Р Ь Я С А В В И Ш Н А . (Набросокъ карандашомъ). Незадолго до праздниковъ мы— я и товарі щъ Пономаревъ— переѣхали на нов>ю квартиру. О праздникахъ до ма, вт родномъ городкѣ, нельзя было и мечтать—надвигалгсь экзамены. Наш ли мы дьѣ небольшія ксмнатки въ четвертомъ этажѣ, и, когда прибы ли’ на НГ ЕО – мѣ сто, наст в:гпѣ тила сама хозяй ка — полная, вы сокая старуха съ бѣлымъ круже вомъ вокругъ шеи и черной косынкой на сѣ дыхъ волосахъ. Лицо желтое, сморщенное, но глаза живые, энергичные, а на правой щекѣ три пушистыхъ бородавки, ко торыя и прида вали старухѣ ка кой то воин ственный видъ. Никогда не забуду я милую Марью Саввиш ну! Сухо поздо ровавшись и по лучивъ деньги, она спросила: — Чего это вздумали подъ праздникъ пе реѣзжать? Вѣ роятно, шумы разводите, —пи во, товарища, пѣсни? — Да нѣтъ, скоро экзамены. Теперь н и к а кихъ шумовъ, засмѣялся По номаревъ. — Такт. Марья Саввишна обра тилась ко мнѣ: —Вы худой и костлявый. Я вамъ поставила кровать получ ше и матрацъ мягче. Ну, а вашъ товарищъ — косая сажень – ему похуже. Ужъ не осудите, по справедливости. Пономаревъ расхохотался. — Хохотунъ вы большой, строго заявила Марья Саввишна.—По лицу вижу, что любите разсказывать анекдо ты. Такъ вотъ, не мѣшайте товарищу. Затѣмъ она осмотрѣла наши ком наты внимательнымъ взглядомъ и скомандовала: — Устраивайтесь. И умойтесь. При шлю вамъ воды. Удалилась, хлопнувъ дверью. — Попали мы въ опеку,—воскли кнулъ Пономаревъ. — Не старуха, а солдатъ, —замѣ тилъ я.—И главное, сразу тебя оп редѣлила- анекдотистъ. Марья Саввишна жила одиноко. Прислуга да двѣ собаки, если не считать нѣсколькихъ пѣвчихъ пт щъ. Только въ воскресенье ея комнаты немного оживлялись. Приходили двѣ старушки покофейничатъ. Худыя, чер ныя; въ платочкахъ прссфорки. Цер ковнымъ запахомъ отъ нихъ вѣя ю. Потомъ слышали мы изъ столовой тягучіе разсказы. Голоса старухъ зву чали таинственно и важно, точно онѣ собрались на заговоръ. Сама Марья Христосъ у|* Марѳы и Маріи. Саввишна разговаривала мало и скупо. Только сіышались ея шумные вздоха и басистыя вос<лицінія: — Ахъ ты. Господи! Ну скажите! Затѣмъ старуха заходила къ намъ. — Зубрите? — З/бримь! —весело заявлялъ По номаревъ. — П хавильно. Одна утѣха родите лямъ. Ростили васъ, ухаживали—те перь ваша помощь нуж іа.—А кофею выпьете? Настоящій, со сливками. — Конечно, выпьемъ. Появлялся кофе со сладкими бул ками и масломь. Уходиили старухи—гостьи, и Марья Саввишна заглядывала къ намъ, сади лась на диванъ, закуривала тонкую папиросу, болтала. — 3 і ere, Марья Саввишна,—ска залъ какъ то Пономаревъ,—удивля етъ меня, какъ вы съ вашими стару хами ладите. Вы такая энергичная, а онѣ елейныя, все шепчутся. Хозяйка смѣялась: — Устаю я съ ними. Съ утра до вечера къ Богу пристаютъ. А языки у нихъ грѣшные, говорливые. Да что жъ дѣлать на старости? Посуда чатъ, кофе выпьютъ. Я не обѣднѣю. -— А вы къ Богу не пристаете? — Ну, ну, перестаньте Онъ безъ раз говоровъ понимаетъ. Какая есть, та кую И ВИДИТЪ. И переводила разговоръ: — Чго вы теперь зубрите? — Исторію русской литературы. — Ага, Пушкинъ, Карамзинъ, Жу ковскій. На старости и я отъ студен товъ научилась. До васъ тутъ одинъ жилъ, все о разныхъ народахъ раз сказывалъ. Турки, говорилъ, въ туф- ляхь и съ собаками живутъ. Цѣ іый дечь курятъ. То одна жена трубку подастъ, то другая. Срамога. У ихъ Махомедки тоже было много женъ. — А про буимсноаъ рдоказывалъ? смѣялся Пономаревъ. — Нѣтъ, уже не помню. — Ну такь вотъ, Марья Саввишна, у бушменовьесть такое правило: если я украду чужую жену—эго хорошо, а если у меня укрддугь— его дурно. — В хтъ, вы уже начинаете. Съ ва ми только нагрѣшишь. Хоаягіка подымалась и вдругъ зая вляла строго: – — Пономаревъ, развѣ можно выти раться такимь грязный ь полотен цемъ! Прыщи на лицѣ разведете. Схватывала полотенце, уносила: — Моя Настюшка стираетъ, пусть заодно. __ ”• А черезъ минуту приходила долго ногая Настюшка съ засученными ру кавами и молча забирала все наше грязное бѣлье. Разъ старуха насъ совсѣмъ’ растро гала. Приходитъ и говоритъ: л — Канарейка моя соьсѣмъ сума сшедшая Цѣлый день заливается Не мѣшаетъ? А то £.я ее въ кухню перенесу. — Нѣтъ, нѣтъ, дорогая Марья Сав вишна, не безпокойтесь. Подъ праздники Марья Саввишна явилась и скомандовала: — Убирайтесь часа на два. При брать надо, окна раскрыть. Идите. Погода—золотая. Солнце. Голова по свѣжѣетъ. А мы съ Насгюшой бы стро управимся. Когда мы вернулись, все вь ком натахъ такъ и сіяло. Свѣжія занавѣ сочки повѣсили намъ на оклл, на ко модѣ—расшитое полотенце; вь обѣихъ комнатахъ лампады горятъ. Вдругъ П хномаревъ расхох хтался. — Слушай!—крикнулъ ояъ мнѣ.— Со стѣны исчезла моя Діана-охотница! Ловко! Бросится къ Марьѣ Савви инѣ. Та строго пояснила: — Вь комодъ спрятала. Пхтомъ по вѣсите. Святые дни, лампады горятъ, а у него надъ кроватью голая ^аба! — Діана, Марья Саввишна’ Богиня- Діана. — Тоже сказа лъ-богиня.Срам >та одна. Долго мы смѣялись. — Славная старуха; у нея все рав но, что дома. Вечеромъ, послѣ приборки Марья Саввишха пришла къ намъ и сказала! — Возмущаетъ меня ваше поведеніе. — Ну вотъ,-надулъ щеки Поно м а р е в а . — Мы, какъ овечки, отъ книги не отходимъ. Что вы эго, Марья Сав вншна1 — Книги книгами. Сорванцы! А въ банѣ вы были? — Нѣтъ. — Такъ я и знала. У меня къ празд нику каждая чашка помыта, каждый подсвѣчникъ блеститъ. А вы гр >сги Господи, какъ чухонцы. Подымайтесь. Я бѣлье соберу. — Да ужь завтра, лѣнивился По номаревъ. — Знаю я ато завтра. Одѣвайтесь Воскресенье, ll-m J !) 1;» іода. ЮЖНЫЙ КРАЙ. 3 Карт. Семирадскаго ,4 ЮЖНЫЙ К Р А И. Л’-‘ІІІІ11”’1′!!1,1’. 1 1-го апрѣля 1913 аа. Голгоѳа. Карт. Андреа Мантенья. А то и самовара не дамъ. Идите къ Федптову, тутъ близко. Собрала бѣлье,—каждому свой узе локъ. Вірнулись,—тотчасъ намъ самоваръ. Вслѣдъ за самоваромъ и сама Марья Саввишна. Съ важностью, точно вы полняла какое-то государственное дѣ ло, потрогала она наши волосы и до вольно произнесла: — Хорошо. Только не вздумайте тепе1-‘ открывать. Лучше всего, ,о чаю въ постель. Полезно. П номаревъ мгн >венно согласился съ этимъ указаніемъ. Особенно помнится мнѣ самый празд- ни<л, страстная суббота. Д-лго бродили мы съ Пономаре вымъ по улицамъ, но это не развле кало. Въ большомъ городѣ особенно чувствуется одиночество и затерян ность. Весенній воздухъ томилъ, и рожлались мечты о чемъ то далекомъ и красивомъ. — Хорошо сейчасъ дома,—жалс бил ся Пономаревъ.—Къ намъ Лизочка, конечно, пришла, вмѣстѣ съ сестрой пойдутъ къ заутренѣ. Такъ и вижу Лизочку! Розовенькая, золотые воло сы, а голосокъ такой звонкій, такой радостный… Милая Лизочка… Вернулись домой. Настюшка уже принесла освященную пасху, а Марьи Саввишны еще нѣтъ. О крыли мы окно и смотрѣли на городъ. Прямо передъ нами какою то нелѣпей громадой торчалъ узкій ше стиэтажный домъ, внизу четыреуголь- ники дворовь, дальше темныя, едва разіиьаемыя очертанія безконечныхъ построекъ. Цѣлое море крышъ и трубт. Кое-гдв біѣіныя пятна элек- три->ескихь фонарей. Праздники выходили у насъ со всѣмъ неудалые. | Почти всѣ деньги изъ дома пешли на старыя нужды. — Чортъ знаетъ что такое! —вос кликнулъ Пономаревъ.— Колбаса да французская булка. А мать такія вкус ныя пасхи печетъ. Восторгъ! Съ ва нилью. Нѣжнья. — Взгрустнули? Прозвучалъ вдругъ совсѣмъ ласко вый вопросъ. На перстѣ Марья Саьвкшнз, празд ничная, нарядная, съ свѣтлой накол кой на волосахъ. — Да, дсмой не пришлось поѣхатн, — Ну, ну, ничего. Думаете—я васъ забыла? Эхъ, вы, сорванцы! Ну, Хри стосъ воскресе! И что таі ое случилось съ старухой? Поочередно обняла насъ, ласковая, нѣжная, пе цѣловала, погладила воло сы и шептала что-то неразборчивое, но такое х< рошее, родчое, домашнее. — О кокъ же мнѣ и позаботиться? Глупые вы, дьтки. Я и спѣшила. Ду мала—лягутъ мои сорванцы, не разго вѣвшись. Знаю, что одни, знаю. Ну, пойдемъ ко мнѣ. Отъ висячей лампы широкій и ве селый кругъ на бѣломъ столѣ. Пасхи, пестрыя горки яицъ среди нѣжной тон»нькой зелени. Хорошимъ и нѣжнымъ повѣяло въ душу. Старуха перекрестилась и разрѣза ла пасху. — Садитесь же. Я, вѣдь, тоже одна. Былъ сынъ и умірь. Большой сынъ. Всѣ глаза проплакала. Берите яйца. Видите, какъ раскрашены. Это у меня особый составъ. Пономаревъ всталъ и поцѣловалъ старухину руку. і, Фениксъ. , * * * Я съ ссени мечталъ, какъ въ эту нечь. святую, Г родя по улицамъ, средь тысячи головъ Я стьщу ее, головку золотую, Скажу .Христосъ воскресъ” и нѣжно п о цѣ п у ю При кроткомъ свѣтѣ звѣздъ, ПОДЪ гулъ К О Л О К С Л О В Ъ . И сердце радостно и сладко замирало Отъ юношескихъ грезъ, отъ лучезар ныхъ сновъ… Но вотъ и ночь пришла, все вдругъ. заликовало, \ А я брежу единъ печально и устало При кроткомъ свѣтѣ звѣздъ, подъ гулъ. колоколовъ. И чуя, какъ ЗЕучатъ въ аллеѣ пслусоннсй Знакомые шаги и шепотъ страстныхъ словъ, Всю скорбь души свсей обиженной-., влюбленной, Я псвѣряо нечи блзгевенной При кроткомъ свѣтѣ звѣздъ, подъ гулъ кслоколовъ. Ѳ. М. Х арьковъ. Т и п о гр аф ія «Ю ж наго К р а я» . С ум ская ул., домъ А. А. Іозефоіиі’іа. 1-Г