Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
южный КРАЙ Воскресенье, 8-го Апрѣля 1912 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10700. w m r t Это было весной. Послѣ обѣда въ каютъ-компаніи я вышелъ на палубу, полной грудью вдыхалъ свѣ жій морской воздухъ и смотрѣлъ, какъ за бортомъ парохода плеска лись волны и рядились въ бѣлую пѣну; она отсвѣчивала золотомъ въ прощальныхъ лучахъ заходящаго солнца. Я обожаю Черное море. Его пѣс ни, его краски и порывистый без покойный характеръ. Слушая шумъ его волнъ, я начинаю понимать, какую печаль приносили онѣ когда то опальному римлянину-поэту Ови дію Назону. Быстро стемнѣло. Я закутался пледомъ и сѣлъ на скамью. Скоро ко мнѣ подсѣлъ мой товарищъ по каютѣ, высокій тонкій человѣкъ, весь какой то комичный, съ рыжей растрепанной бороденкой. Мы раз говорились, и скоро съ откровен ное^ ю, на которую люди спссоб- вы именно въ дорогѣ, онъ разска залъ мнѣ о своей жизни. Говорилъ онъ нервно, иногда зло, но чаще голосомъ жалобнымъ, почти плачу щимъ. Въ такія минуты походилъ онъ на голодную уличную собачен- ку, которая жмется къ ногамъ про хожихъ, съ униженной мольбой за глядываетъ въ ихъ глаза. …Въ моей жизни всегда и неиз мѣнно было одно несчастіе. Эго слова. Думали ли вы когда нибудь надъ тѣмъ, какое это зло? Вѣдь, въ сущности говоря, добрая половина нашей жизни, нашихъ дѣлъ, ѳтно шеній, вѣрованій, даже знаній на биты пустыми, холодными и мертвы ми словами. Мы обратили слова въ В. В. Рейнгардъ, заслуженный профессоръ Харьковскаго университета -j- 31 марта. реальность, а между тѣмъ это такъ часто только ложь, только призраки. Есть слова важныя и старыя, ко торыя произносятся со строгими ли цами. Есть слова для мужчинъ и женщинъ. Спеціальная коллекція для дѣтей и для старухъ, для во ровъ и для судей, деспотовъ и ра бовъ, священниковъ и солдатъ, для убійцъ и для проститутокъ.} Мертвые уроды какого то дья вольскаго маскарада, полустертыя монеты. Есть слова рѣдкія, какъ вещи у старьевшиковъ; есть слова обычныя, привычныя. Пишутся на пепельницахъ, на ножахъ для книгъ, на сотняхъ бездѣлушекъ. Это наши прописи… Но всего ужаснѣе тѣ слова —эти кетки, которыя люди бросаютъ другъ другу по злобѣ, но чаще отъ скуки или ради смѣха. Вотъ эти то послѣднія и погубили меня. Не правда ли, какъ это обидно? Жизнь испорчена не фактами, а нѣ сколькими глупыми словами. Вотъ послушайте. Когда я былъ еще гимназистомъ первоклассникомъ, наша швея по чему то назвала мекя .сѣдымъ Да нилой*. Что такое .Сѣдой Данила*? Смѣшно, глупость. Но я приходилъ въ бѣшенство, и какъ нарочно всѣ въ домѣ стали меня называть имен но такъ. Кончилось это нелѣпо. Швея какъ то одѣла совсѣмъ но венькое платье. Я примостился къ ней и незамѣтно все платье изрѣ залъ острыми ножницами, не дыря вилъ, а отрѣзалъ отъ него цѣлые куски. Отецъ избилъ меня жесто ко, и я хорошо знаю, что именно съ этого времени я пересталъ ^лю бить отца, что впослѣдствіи при несло мнѣ такъ много горя. Городская глазная лечебница имени заслуженнаго профессора Л. Л. Гиршмана въ Харьковѣ (Къ открытію ея 8 апрѣля). * ,2 ЮЖНЫЙ И Р А Й. Воскресенье, 8-го апрѣля 1912 года. Воскресенье, 8-го апрѣля 1912 года. ЮЖНЫЙ КРАЙ. 3 Характеръ у меня былъ общи тельный, не злой, почти веселый, но меня сдѣлала угрюмымъ и даже злымъ именно гимназія. Въ треть емъ классѣ меня почему то стали называть „чехонью”. Потому что я былъ худой, слабый? Не знаю. Но это глупое слово „чехонь* въ тече ніе нѣсколькихъ лѣтъ неустанно звенѣло въ моихъ ушахъ: „Чехонь пришла. Чехонь, тебя сегодня вызо вутъ, Чехонь, пойдемъ гулять, Че хонь сегодня не завтракала, Че хонь, кажется, влюблена”. Пожалуй, тутъ не было зла, только смѣхъ, только ради смѣха, но вся моя жизнь измѣнилась. Я избѣгалъ товари щей, я ни къ кому не ходилъ, ни кого не звалъ къ себѣ. Эго сдѣла лось моимъ кошмаромъ, я всегда ходилъ, какъ прибитый, и посте пенно вырабатывалась у меня пси хологія охиночки—неудачника. Д а же въ старшихъ классахъ, когда надо мной уже не смѣялись, я про должалъ чувствовать въ улыбкахъ, взглядахъ и отношеніи товарищей именно это ужасное, такое нелѣпое, но убивающее слово—Чехонь. Изъ своей скорлупы я не вышелъ уже и въ университетѣ. Потомъ служба въ большомъ ком • і Художникъ Н. К Пимоненко. f 27 марта. Такъ эго случилось. Съ того дня меня стали называть „шпротомъ”… Разныя несчастья у людей, но я го товъ бы былъ потерять ногу, пере нести глубокое горе, только бы не слышать, не знать этого страшнаго слова „шпротъ”. Но самое главное и мучительное это—то, что я самъ, противъ воли, вѣрилъ этому опре дѣленію, вѣрилъ, что я смѣшенъ, жалокъ, и снова становился угрю мымъ, замкнутымъ, подозритель нымъ. И все таки я женился. Жили мы сначала довольно хорошо Это и понятно: на меня нельзя было раз сердиться, мною нельзя было быть недовольнымъ. Я дѣлалъ все, что хотѣла Лиза. Да что дѣлалъ,—я угадывалъ самъ ея желанія, ея ка призы, прихоти. Иногда она не го ворила со мной цѣлыя недѣли, я видѣлъ тогда только жесты ея рукъ и повиновался имъ. Я молчалъ и прятался. Я говорилъ себѣ: „Она права. Такое лицо какъ твое иногда можетъ быть очень противнымъ”. Я ждалъ новой улыбки, а когда Ли за снова улыбалась—я засыпалъ ее подарками, дѣлалъ долги и съ ума сходилъ отъ счастья. Скоро, впрочемъ, даже эта жизнь Дворецъ искусствъ въ Петербургѣ. (Проектъ художкика-архигектора Соллогуба, получившій первую премію}. Оно звучитъ просто. Но какъ оно звучало у нея, съ какимъ смѣхомъ и презрѣніемъ! Я, кажется, никогда не забуду выраженія ея лица. Розовыя губы, скривленныя на бокъ, глаза чуть прищуренные. А затѣмъ отъ хо хота ротъ раскрывался, и сверкали мелкіе бѣлые зубы, глаза смо грѣли прямо на меня съ радостью новой за бавы, новаго развлеченія. Она, вѣроятно, сожалѣла, что въ те ченіе цѣлаго года не пользовалась этой игрой. „Молчи, шпротъ. Иди сю да, шпротъ: Спросите у шпрота” и т. д. Конечно, очень скоро нашлись и дру гія слова—„сухарь”, „вислоухій”, „сѣ- рая ягода”, „корешокъ”. Боже мой, по чему „сухарь”, почему „корешокъ?* Но отдѣлаться отъ этихъ словъ я не- могь. Мэй гнѣвъ вызывалъ бѵрю на цѣлую недѣлю, а въ результатѣ еще большій смѣхъ. Параллельно съ этимъ я видѣлъ, что жена моя все болѣе и болѣе от- да;гся своему увлеченію. Чѣмъ поко рилъ ее этотъ другой человѣкъ? Я думалъ объ этомъ цѣлыми ночами и понялъ. Онъ только напомнилъ Лизѣ, что ея мужъ „шпротъ”, что это чело вѣкъ, на котораго пріятно сыпать не лѣпыя слова, что надъ нимъ такъ удобно смѣяться, и оча начала смѣ яться. Сначала это только забавляло, потомъ смѣхъ усиливался, и примѣша лось къ нему презрѣніе и отвращеніе. Лиза бросила меня. Въ ту пору ея мерческомъ предпріятіи. Наскотько помню, въ эт) время мой характеръ какъ бы немного выпрямился, помяг- чалъ. Помню, что стало мнѣ немного легче. Но вотъ опять пришло дикое глупое слово, слово для смѣха, кото рое, въ концѣ концовъ, принесло мнѣ несчастье. Ухажгвалъ я за одной очень кра сивой, хотя и нѣсколько вздорной дѣ вушкой. Относилась она ко мнѣ весь ма тепло, дружественно. Причинъ на то было много. Во-первыхъ, какъ человѣкъ некра сивый и довольно забитый, я окру жилъ ее исключительнымъ внимані емъ, заботливостью. Я былъ покор нѣе и вѣрнѣе всякой собаки. Рѣдко кто другой можетъ дать столько люб ви и вниманія женщинѣ. Наконецъ, дѣвушка была бѣдна, а я получалъ сравнительно солидное жалованье и ужъ женихомъ, хотя бы второго сор та, могъ почитаться свободно. Помню, то была самая счастливая полоса моей жизни. И жилъ я, и ра боталъ, и думалъ—все для Лизоч ки. Вепомичагь только объ эгомъ и хотѣ лось бы, но буду кратокъ. Я сдѣ лалъ предложеніе,—его приняли. И ватъ незадолго до свадьбы, весной, устроили наши служащіе пикникъ, ко- ненно, пригласили меня съ невѣстой. Помню милую зеленую полянку, уст іанную коврикомъ; на немъ за куски, вино. Рядомъ Лизочка въ бѣ ломъ платьѣ. Всѣ приготовляли „столъ”, женщины чистили фрукты, товарищи раскупоривали винныя бу тылки, я открывалъ консервы. Ну, по думайте, какъ все это обычно! И вотъ, открывая шпроты, я вывернулъ ихъ на салфетку и масломъ немного за брызгалъ платье Лизочки. Правда, я всегда былъ неловокъ, но что осо беннаго въ эгомъ случаѣ? Наконецъ, изъ десяти коробокъ я перевернулъ только одну. Однако, это не было принято во вниманіе. Всѣ отчаянно смѣялись, Лизочка больше всѣхъ. Всѣ, кажется, были рады, что нашелся слу чай, благодаря которому надо мной можно будетъ смѣяться. покорной собаки лишила меня своей радости. Лиза полюбила одного моего со служивца, который очень часто при ходилъ къ намъ. Я сразу понялъ это, хотя отношеніе ко мнѣ жены остава лось почти прежнимъ, т. е. она ко мандовала, дарила меня за день дву мя тремя словами, капризничала, про гуливала все свое время. Новое въ ней—былъ смѣхъ. Смѣхъ надо мной. Она уже имѣла отъ меня все, что могла имѣть—любовь, покорность, квартиру, столъ, платья, но теперь поняла вдругъ, что я могу доставить ей нѣчто новое и очень сладкое— смѣхъ. Трудно себѣ представить, въ какія нарочитыя комичныя положенія она ставила меня, какъ издѣвалась съ хохо томъ, какія придумывала клички. Тутъ то и началась моя настоящая пытка. Для начала она вспомнила, что я „шпротъ”. Она говорила мнѣ— „шпротъ* утромъ, когда я уходилъ на службу, затѣмъ, возвратившись уже до ночи я слышалъ эго слово. Е. Ф. Буринскій. Изобрѣтатель свѣтодѣлительной фотографіи и первый судебный экспертъ, примѣнившій для чте нія документовъ фотографію, ф 18 марта. смѣхъ сталъ уже совсѣмъ злымъ. Она уже не скрывала отъ меия своего от вращенія. Помню нашъ послѣдній раз говоръ. Я почти плакалъ, я гово рилъ, что въ моей жизни не останется ничего свѣтлаго, ничего радостнаго, что люблю я ее глубоко, все прощу, по прежнему будѵ работать только для нея, дѣлать все, что она захочетъ. Она ничего не отвѣтила, но нервныя движенія рукъ, ея глаза говооили яс но и холодно: „Развѣ я виновата? Ты :лишкомъ смѣшной, жалкій, комичный. Это надоѣдаетъ въ концѣ концовъ. Дь тобой жить нельзя*. Она уѣхала, я запилъ, и все это, ко- іечно, послужило темой для новыхъ іасмѣшекъ. О , вы не можете себѣ П. П. Сокальскій. Публицистъ, общественный дѣятель и композиторъ. -|- 30 марта 1887 г. представить, какъ жестоки люди, какъ любятъ они злыя, ранящія, мучающія слова. Я не могъ болѣе работать, я глубо ко страдалъ и вотъ бро:илъ службу и теперь ѣду въ Сухумъ. Недалеко отъ города у меня есть клочекъ зем ли. Что то вродѣ дачки, которая до сталась мнѣ по смерти брата. Раньше тамъ жилъ сторожъ, теперь буду жігь я… Потное одиночество… Никого… Тамъ некому смѣяться надо мной. Мой собесѣдникъ умолкъ и опустилъ голову. Эготъ жалкій забитый чело вѣкъ, видимо, глубоко страдалъ, и— странно—я едва сдерживалъ улыбку: къ нему дѣйствительно подходили всѣ смѣшныя клички; онъ, дѣйстви тельно, принадлежалъ къ тѣмъ, кото рые смѣшатъ людей даже страдая. Молча пожалъ я его худую руку. Онъ внимательно посмотрѣлъ на ме ня и проницательно замѣтилъ: — Но всетаки это немного смѣшно… Ал. Станкевичъ. ФФФФФФФФФФФФФФФ смъсь. Бѣдствія моряковъ. „Daily Chronicle” описываетъ слѣдую щіе случаи людоѣдства. Норвежское суд но „Бергенъ” на пути изъ Паскагулье въ Буэносъ-Айресъ потерпѣло крушеніе и было покинуто командой. Изъ 17 че ловѣкъ ея спаслось всего лишь двое. По ихъ словамъ, шкиперъ и восемь дру гихъ матросовъ были унесены волною; остальнымъ же удалось построить плоіъ, на который они и перебрались, но вско рѣ плотъ переломился на двѣ части, причемъ на одной изъ нихъ оказалось два человѣка, а прочіе—на другой. Изъ числа послѣднихъ одинъ сошелъ съ ума и бросился въ море; два другіе упали туда же, обезсилѣвъ отъ утомленія; по слѣ того на плоту остались два норвеж ца и нѣмецъ. Не имѣя ни пищи, ни прѣсной воды, они согласились бросить между собой смертный жребій. Онъ вы палъ на долю нѣмца. Убивъ своего то варища, норвежцы напились его кровью, но вскорѣ одинъ изъ оставшихся, въ умоизступленіи, бросился на другого и вырвалъ зубами нѣсколько кусковъ тѣ ла изъ его груди и лица. Наконецъ, эти несчастные были взяты на пароходъ „Wonderfull* въ 250 миляхъ къ югу отъ Чарльстоуна и переданы потомъ въ чарльстоунскій госпиталь. Бѣгство въ гробу. На островѣ L’ile Royale, служащемъ мѣстомъ ссылки французскихъ преступ никовъ, содержится осужденный къ по жизненной ссылкѣ преступникъ Лупи. Послѣдній часто присутствовалъ при по хоронахъ другихъ ссыльныхъ, происхо дившихъ слѣдующимъ сбразомъ: мертво му прикрѣпляютъ къ ногамъ свинцовыя гири и затѣмъ его кладутъ въ гробъ, одна сторона котораго имѣетъ дверцу. Гробъ этотъ вывозятъ въ море и на разстояніи одной мили отъ берега опро кидываютъ на бокъ. Дверца открывает ся, и покойникъ опускается въ воду. Лу пи этимъ путемъ задумалъ бѣжать. Выждавъ наступленія ночи и запасшись разными инструментами и дегтемъ, от Лу Узянъ-Занъ. Бывшій китайскій посланникъ при русскомъ Дворѣ, назначенный на постъ министра иностранныхъ дѣлъ въ первомъ республиканскомъ ка бинетѣ. правился въ сарай, гдѣ хранились гро бы. Здѣсь онъ осмолилъ одинъ изъ гро бовъ, спустилъ въ воду и легъ въ него. Онъ надѣялся, что теченіе принесетъ его въ англійскую Гвіану или Венецуэ- лу. Возвращавшійся съ англійскихъ ост рововъ французскій пароходъ замѣтилъ носившійся по волнамъ ящикъ, сопро вождаемый двумя акулами, плывшими съ обѣихъ сторонъ, и нашли въ носившем ся по морю гробу Лупи, потерявшаго со знаніе. Они перенесли его на корабль, и нѣсколько часовъ спустя онъ снова былъ водворенъ на L’ile Royale. Новый способъ леченія коклюша. Неоднократно ученые пытались найти возбудителя коклюша: одни приписывали ,4 ЮЖНЫЙ И Р А Й. Воскресенье, 20-го мая 1912 года. — Лиза! Пріѣхала!., хрипло крик нулъ начальникъ и въ разстегну той тужуркѣ, сь непокрытой голо вой, по колѣни увязая въ снѣгу, бросился на дорогу. Луна опусти ла блѣдный, тонкій, какъ паутин ная нить, лучъ и слабо озарила про галину. Вдали, подъ свѣтомъ мѣ сяца, мелькнула тройка. Она ска четъ мимо… Заблудилась… Расте рянно и безпомощно позвякиваютъ колокольчики… — Лиза, родная!..—еще разъ крикнулъ начальникъ и побѣжалъ навстрѣчу. Споткнулся о желѣзно дорожную насыпь и покатился внизъ, въ оврагъ. Кое какъ выка рабкался. Взбѣжалъ на бугоръ. Струйки талаго снѣга пробѣжали за платьемъ по тѣлу. Луна скрылась. Тихо. Умолкли колокольчики… Начальникъ оста новился и нѣсколько разъ безпо мощно оглянулся. Кругомъ въ темнотѣ чуть слышно шуршатъ Жоржъ Луи, французскій посолъ въ Петербургѣ (Къ слухамъ о его отозваніи). который, нажившись предварительно на нефти, пожертвовалъ большую сум му, чтобы дать Флоридѣ желѣзную дорогу, доходящую до Міами. Дорога эта на много сокращаетъ путь отъ Нью Іорка въ Гаванну и позволяетъ доставлять кубинскія произведенія на бостонскій, нью-іоркскій и вашингтон скій рынки. Когда же откроется Па намскій каналъ, то дорога эта дастъ, толченъ къ развитію Флориды. Новый искусственный шелкъ. Павшія животныя утилизируются различными видами промышленности: изъ шкуръ выдѣлываютъ кожи, изъ сала смазочные продукты, изъ роговъ и костей клей, а пережженные они даютъ порошокъ, идущій въ краску. Но мясо оставалось неиспользован нымъ. Недавно открытый способъ далъ возможность выдѣлывать изъ не го новый видъ искусственнаго шел ка. Способъ обработки очень простъ^ Мясо сперва обрабатывается ки- Харьковъ. Типографія сЮжнаго Края*. Сумская ул., домъ А. А. Іозефовича, Л» 13. Послѣднія событія во Франціи заставили начальниковъ полицейскихъ управленій всѣхъ странъ изобрѣсти спеціальныя средства для своихъ агентовъ. Изобрѣтательнѣе всѣхъ оказалась англійская полиція: по распоряженію начальника лондонской полиціи, всѣ полицей скіе агенты снабжены спеціальными щитами. что-то сосны. Онъ поискалъ огонька изъ своего вагона. Напрасно… Пови- димому, убѣгая, онъ оставилъ дверь открытой, и порывомъ вѣтра потуши ло слабый огснь свѣчи. Морозъ щипнулъ за ухо: хихикнулъ и насмѣшливо пощекоталъ голую шею. Начальникъ запахнулъ тужурку и под нялъ воротникъ; онъ зналъ, что мо розъ не шутитъ съ людьми, которые выходятъ изъ дому безъ пальто и шапки. Еще разъ поискалъ огонька… Гдѣ-то въ сторонѣ звякнулъ коло кольчикъ… „Лиза… здѣсь, близко… подумалъ онъ; и вдругъ мелькнула мысль: „она нарочно поддразниваетъ меня… Знаетъ, что я ожидаю ее*… И пошелъ между деревьями на звукъ колокольчика. А морозъ все шагалъ по бору и по трескивалъ кряжистыми матерыми стволами сосенъ и елей и скоро взялъ и унесъ печальнаго человѣка. е , Прохожій. С М В с ь. Мостъ по океану. Американцы только что осуществили свою мечту. Они разрѣшили задачу, ко торая всего пять лѣтъ тому назадъ счи талась неосуществимой,-построивъ же лѣзную дорогу, болѣе чѣмъ вь 100 ки лометровъ длиной, соединяющую южную часть Флориды съ Ки-Вестомъ ближай шимъ къ Панамѣ портомъ Соединенныхъ Штатовъ. Задача заключалась въ томъ, чтобы опустить на дно океана на из вѣстномъ пространствѣ рядъ устоевъ,вы сотой въ 7 метровъ, чтобы образовать цѣпь арокъ изъ цемента, окованнаго ме талломъ, способныхъ выдержать напоръ волнъ и тяжесть поѣздовъ. На этихъ аркахъ положено полотно желѣзной до роги съ рельсами. Полотно это, чтобы не стѣснять плаванія въ нѣсколькихъ мѣстахъ, подобно разводнымъ мостамъ, раздвигается для пропуска рыбачьихъ судовъ и небольшихъ пароходовъ. Об щій видъ этой дороги напоминаетъ рим скій акведукъ. Дорогой этой американ цы обязаны одному предпринимателю, слотами, которыя раздѣляютъ его на мельчайшіе фибры. Фибры эти подвер гаются дѣйствію танина, который при даетъ имъ прочность и шелковистость. Такіе фибры имѣютъ 5 сантиметровъ длины и похожи на шелкъ изъ коконовъ шелковичной бабочки бомбиксъ. За тѣмъ фибры эти на два часа кладутъ въ каучуковую ванну, гдѣ подвергаютъ дав ленію четырехъ атмосферъ, отчего они становятся непроницаемыми для возду ха и воды. Въ такомъ видѣ они могутъ идти на изоляторы, на пневматическія шины, на оболочки воздушныхъ шаровъ, причемъ такія оболочки обходятся го раздо дешевле настоящихъ шелковыхъ. Долго такимъ образомъ обработанные фибры не поддавались пряжѣ, но те перь это препятствіе, повидимому, устра нено.