Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ Кампо-Сципіо. ЛАНДЫШИ. (СИЛУЭТЪ). .Не оскорбляй холод нымъ жесткимъ то номъ Ты юношу, что, всѣми отчужденъ, За помощью пришелъ къ тебѣ съ поклономъ: Быть можетъ, сынъ бо говъ безсмертныхъ онъ“… Гейне. Андрюша Казаровъ, юноша лѣтъ девятна дцати, съ блѣднымъ ли цомъ, большими сѣры ми глазами и головой, на которой во всѣ сто роны торчали непо корные вихры, написалъ раз сказъ. Онъ долго ду малъ, какъ оза главить раз сказъ, и, на конецъ, далъ ему названіе „Ландыши”. Когда онъ пи салъ разсказъ, онъ горѣлъ, му чился и йены ты валъ то, что по->ты называ ютъ вдохнове ніемъ. Въ убо гой комнатѣ, которую Андрю ша снималъ вмѣстѣ съ ба бушкой, вязав шей въ какую- то лавченку воз лѣ заставы шерстяные чулки, было печально и холодно. На окнахъ висѣли ледяныя сосульки, и тотъ уголъ, который выходилъ не къ хо зяйской стѣнѣ, промерзалъ насквозь и былъ, какъ пудрой, покрытъ бѣ лымъ налетомъ снѣга. Чадная лампоч ка тускло подмигивала, будто плохо вѣрила въ работу Андрюши, и такъ гудѣла, точно гдѣ-то далеко-далеко въ тихую темную ночь шелъ желѣзнодо рожный поѣздъ. Въ ея гудѣньи Андрю шѣ чудились слова: — Брось, брось, брось! Да, въ убогой комнатѣ было непрі ютно и холодно, и, бросая работу, Ка заровъ иногда потиралъ руки и дулъ себѣ въ кулаки; но въ разсказѣ его говорилось о веснѣ, цвѣтахъ, жаркомъ солнцѣ, женской любви, о всемъ томъ, чего былъ лишенъ Андрюша. И, быть можетъ, отъ контраста нѣжной мечты съ тяжелой дѣйствительностью Андрю ша часто вздыхалъ за работой, и изъ глазъ его капали слезы, которыя онъ спѣшилъ отирать, пока ихъ не замѣ тила старая бабушка. Если-бы бабушка знала, что Андрю ша пишетъ разсказъ, она отнеслась-бы къ этому въ высшей степени неодоб- К Ъ П Е Р Е Л Е Т У „ П Е Т Е Р Б У Р Г Ъ – М О С К В А “. Васильевъ. Масленниковъ. рительно; лѣтъ двадцать назадъ ей пришлось жить въ однѣхъ сѣняхъ „съ сочинителемъ”; что сочинялъ сочини тель— неизвѣстно; чаще же всего— скандалы; мѣсяца въ дна разъ онъ запивалъ, билъ жену, выгонялъ ее на морозъ или дождь и творилъ разныя безобразія. Съ тѣхъ поръ бабушка перенесла свое недоброжелательство къ единственному извѣстному ей;,со- чинителю на всѣхъ сочинителей въ мірѣ. Ей казалось, что каждый сочи нитель время отъ времени долженъ пить запоемъ и во хмелю буйствовать и бить близкихъ ему людей. Увѣрить въ противномъ бабушку было трудно и даже едва-ли возможно. Но бабуш ка равнодушными глазами слѣдила за писаньемъ Андрюши: она была увѣ рена, что онъ беретъ на-домъ пере писку бумагъ по пятнадцати копѣекъ съ листа. По ея разсчетамъ, не изну ряя себя перепиской, можно было за работать полтинникъ въ день. Это былъ недурной заработокъ для моло дого человѣка, уже полгода тщетно искавшаго мѣста и почему-то укло нявшагося отъ должности писца въ казначействѣ, куда давно порывался опредѣлить его одинъ знакомый ста- ричекъ Мартынъ Мар тыновичъ. Кончивъ разсказъ, Андрюша тщательно переписалъ его, навер ху вывелъ заглавіе „Ландыши”, подчерк нулъ заглавіе два ра за и понесъ разсказъ на судъ стараго учите ля, жившаго на убогую пенсію въ убогомъ ме зонинѣ того же дома. Старый учитель былъ только учителемъ чи стописанія; къ тому-же онъ слышалъ плохо; но, прослушавъ разсказъ, онъ одобрительно и младенчески радостно улыбнулся, какъ будто разсказъ Андрюши былъ его собствен нымъ разска зомъ, и сказалъ: — Эге, юно ша! Не плохо. Пожалуй, и со всѣмъ хорошо. Работайте надъ собой, юноша. Мнѣ кажется, у васъ есть та лантъ. который грѣшно зары вать въ землю. А разсказъ от несите въ жур налъ (учитель показалъ рукою куда-то въ простран ство )… тамъ напечатаютъ. — Вы думаете?—спросилъ Андрю ша, у котораго захватило отъ радости духъ. — Тамъ напечатаютъ!—повторилъ старый учитель. Въ сердцѣ Андрюши сладко пѣли птицы, и робко кивали головками нѣж ныя лиліи; и птицамъ и лиліямъ ласко во свѣтила луна. Свернувъ рукопись въ трубочку и перевязавъ ее красной шер стинкой съ бабушкинаго клубка,— такъ она казалась наряднѣе,—Андрю ша пошелъ въ редакцію „Вьюги”. Еженедѣльный журналъ „Вьюга” из давалъ какой-то книгопродавецъ, а редактировалъ почтенный литераторъ, романы котораго лѣтъ двадцать пять тому назадъ (а пожалуй, и больше) имѣли значительный успѣхъ; моло дежь зачитывалась ими; критики по хваливали ихъ; наиболѣе строгіе и придирчивые, правда, не находили въ авторѣ никакого таланта,—вмѣсто та ланта, по ихъ словамъ, у автора имѣ лось на лицо только одно прекрасно душіе,— но всѣ герои романиста были такіе прекрасные, милые и добрые люди, что разносить ихъ даже у са- Слюсаренко. Воскресенье, 17-го Іюля 1911 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10346. Агаѳоновъ. ,2 мыхъ строгихъ критиковъ не хватало духа. За двадцать пять лѣтъ рома нистъ повыдохся, повылинялъ, если можно такъ выразиться, подобно ве сеннему зайцу (а можетъ быть, наста ло иное время, и публика требовала отъ новыхъ птицъ новыхъ пѣсенъ); печатали его мало и неохотно, а кри тикой онъ былъ забытъ такъ основа тельно, какъ будто бы никогда и не жилъ на бѣломъ свѣтѣ. Угрюмая бѣд ность висѣла надъ нимъ. Но, къ счастью, судьба помогла ему попасть въ редакторы „Выоги”, и редактор ство обезпечивало его очень недурно. Въ редакціонномъ кабинетѣ Андрюшу встрѣтилъ низенькій симпатичный че ловѣкъ съ большой черной бородой и румяными щеками, такого цвѣтущаго вида, какъ будто весь его двадцати пятилѣтній или тридцатилѣтній лите ратурный путь былъ усыпанъ розами безъ всякихъ терній. -—- Чѣмъ могу служить?—спросилъ романистъ Андрюшу, вѣжливо скло няя голову на-бокъ. Андрюша смутился. — Я… написалъ разсказъ,—прсбор- С. В. Поповъ. Общественный дѣятель, земскій нач,ель никъ, сжегъ себя въ своемъ домѣ со всѣми дѣлами 2В мая въ Усть-Сысзльскѣ. моталъ онъ, робѣя.—Быть можетъ, его возможно напечатать во „Вьюгѣ”… — Гм… Если хорошъ, отчего-же? Какъ заглавіе? — „Ландыши”. Редакторъ потеръ руки и сказалъ съ удовольствіемъ: — Заглавіе ничего себѣ! Недурное заглавіе. Оставьте. Андрюша протянулъ редактору ру копись. — И почеркъ недурственный: легко читать будетъ,—улыбнулся редакторъ. — Когда же позволите придти за отвѣтомъ? спросилъ Андрюша. За отвѣтомъ? Редакторъ задумался. — Зайдите… годика черезъ полтора, —объявилъ онъ,—къ тому времени я постараюсь прочесть вашъ разсказъ. А если вы года черезъ два завернете, и того лучше: тогда я уже навѣрно прочту и дамъ вамъ отвѣтъ. Андрюша поблѣднѣлъ и растерялся. Первою его мыслью была мысль, что редакторъ шутитъ надъ нимъ; но симпатичный редакторъ глядѣлъ такъ ЮЖНЫЙ КРАЙ А. Ф. Мальцевъ. Директоръ полтавской губернской зем ской психіатрической больницы. 25-лѣ тіе дѣятельности А. Ф. исполняется 20 го іюля. серьезно и невозмутимо, что мысль о шуткѣ, какъ вспугнутая чайка, улетѣ ла изъ головы Андрюши. — Скажите, если разсказъ будетъ принятъ, когда-жъ я могу разсчиты вать увидѣть его въ печати?—расте рянно пробормоталъ онъ. — Въ печати? Ну, это не скоро. На этотъ счетъ я ничего опредѣленнаго сказать не могу. Матеріаломъ я зава ленъ, но, думаю, что лѣтъ черезъ пять, черезъ шесть пущу вашъ раз сказъ. Лѣтъ пять подождать придется. — Такъ долго?! На лицѣ редактора выразилось искреннее удивленіе. — Ну, гдѣ-жъ долго?!—сказалъ онъ. -—И не замѣтите, какъ пять-шесть лѣтъ пройдутъ. Вы человѣкъ молодой, начинающій, вещи начинающихъ ав торовъ печатаются по очереди; если бы у васъ было литературное имя, тогда другое дѣло; если-бъ вы были извѣстнымъ беллетристомъ, я пустилъ бы васъ внѣ всякой очереди. Кстати: какъ ваша фамилія? — Казаровъ. — Ну, вотъ видите: совсѣмъ нели тературная фамилія: и среди покой ныхъ и среди здравствующихъ белле тристовъ ни одного Казарова нѣтъ. Будь вы Купринъ, Андреевъ, ну, Со логубъ, что-ли, у васъ былъ бы шансъ на то, чтобы мы напечатали васъ рань ше. Между нами, публика глупа: она не сразу разберетъ, настоящій это Купринъ или однофамилецъ, а извѣст ное имя даетъ журналу успѣхъ. О немъ говорятъ. Казаровъ же… Редакторъ печально покачалъ го ловой. — Совсѣмъ нелитературная фами лія: даже изъ умершихъ беллетри стовъ никто ея не носилъ, такъ что вашъ разсказъ ни одна тупица въ мі рѣ не приметъ хотя бы за посмертную вещь извѣстнаго автора. Жаль, но у васъ нѣтъ ни малѣйшаго шанса быть напечатаннымъ раньше пяти—шести лѣтъ. Андрюша вздохнулъ и взялъ ру копись обратно. — До свиданія!—сказалъ онъ. — До свиданія!—пожалъ ему руку Воскресенье, 17-го Іюля 1911 года. редакторъ.—Жалѣю васъ, но ничего сдѣлать не могу. Отчего вы—Казаровъ, а не Маминъ, Немировичъ-Данченко или хотя бъ Вербицкая? Отчего вы не братъ, хотя бы и двоюродный, извѣст наго писателя или писательницы? Тѣмъ везетъ. Сейчасъ въ „Лѣсныхъ Деб ряхъ” анонсируется большой романъ ГІохитонова „Лѣтній зной”; и очень мало кто знаетъ, что это не настоящій ГІохитоновъ, а только его начинающій братъ, такъ же похожій талантомъ иа знаменитаго беллетриста, какъ иа лѣт ній зной походитъ декабрьскій холодъ. Для того, чтобы ввести публику въ заблужденіе, для фамиліи безвѣстнаго автора въ анонсѣ взятъ самый жир ный шрифтъ. Эго, конечно, не лите ратурно, и „Вьюга” никогда не позво литъ себѣ ничего подобнаго, но гово рятъ, что „Лѣсныя Дебри” (въ голо сѣ редактора прозвучала нотка печа ли), благодаря эгой аферѣ, дѣлаютъ хорошія дѣла. Зная нашу публику, это му можно вѣрить. Редакторъ вздохнулъ, а Андрюша побрелъ прочь изъ редакціи; на душѣ у него было грустно и смутно. Но Mo- С. Ф. Шараповъ. Извѣстный правый публицистъ. Умеръ 27-го іюня. лодости свойственна измѣнчивость на строенія; черезъ двѣ улицы Андрюша усмѣхнулся: въ сердцѣ его зажглась надежда. — Свѣтъ не клиномъ сошелся,—по думалъ он ъ —Не можетъ быть, чтобы вездѣ было тоже. Зайду въ „Утреннюю Зарю”: не повезло во „Вьюгѣ”, авось, въ „Утренней Зарѣ” .повезетъ. Редакція „Утренней Зари” помѣща лась довольно близко; черезъ четверть часа, оставивъ пальто у швейцара, Андрюша входилъ въ новый редак торскій кабинетъ. Редакторъ „Утренней Зари” произ велъ на Андрюшу крайне неблагопрі ятное впечатлѣніе, хотя въ физіономіи его не было ничего уродливаго или отталкивающаго; это былъ господинъ лѣтъ 35-ти, съ нервнымъ лицомъ, не большой бородкой и озабоченностью въ карихъ глазахъ. Физіономистъ опре дѣлилъ бы, что это человѣкъ крайне запятой, заваленный работой, чело вѣкъ, не любящій тратить слова по пустякамъ. Онъ такъ сурово взгля нулъ на Андрюшу поверхъ своихъ ,ЛИМЕНСКАЯ САНАТОРІЯ ВЪ ПАМЯТЬ А. П. ЧЕХОВА ВЪ КРЫМУ, БЛИЗЪ СИМЕИЗА. Одна изъ комнатъ санаторіи. Одинъ изъ домиковъ для больныхъ. прекрасныхъ золотыхъ очковъ, что молодой авторъ сразу прозябъ. Кромѣ редактора, въ кабинетѣ находился кто- то другой, по всей вѣроятности, се кретарь редакціи, человѣкъ тоже очень серьезный и очень занятой. Секретарь читалъ какую-то рукопись и съ удо вольствіемъ вычеркивалъ изъ нея цѣ лыя длинныя строки. — Что скажете?—спросилъ Андрю шу редакторъ. —- Я— я… вотъ рукопись… „Ланды ши”, небольшой разсказъ…—бормо талъ Андрюша. — Вы начинающій авторъ? — Да. — Вы написали разсказъ „Ланды ши”? — Да. — Такъ. И принесли для напечата нія въ „Утреннюю Зарю”? Отлично. А рекомендательное письмо отъ критика Авессаломова у васъ есть? — Нѣтъ. Я даже не знаю критика Авессаломова. — Гм… Можетъ быть, у васъ есть карточка отъ Чижевича? — Я и Чижевича не знаю. Редакторъ съ любопытствомъ по смотрѣлъ на Андрюшу; потомъ глаза его перебѣжали на секретаря редак ціи съ такимъ выраженіемъ, какъ буд то приглашали полюбоваться: каковъ экземпляръ? А? Секретарь не остался глухимъ къ призыву редакторскихъ глазъ и поглядѣлъ на Андрюшу такъ, какъ глядятъ на гориллу или шимпан зе. Нервно откинувъ упавшую на лобъ прядь волосъ, редакторъ съ отчаяні емъ спросилъ Андрюшу: — Не послалъ ли васъ ко мнѣ, на конецъ, ІІІлуглейтъ? — Извините…—смутился Андрюша, я и съ Шлуглейтомъ не знакомъ. Брови суроваго редактора нахмури лись; въ глазахъ мелькнуло изумленье. — Удивительно!—заговорилъ онъ пла чущимъ голосомъ.—Прямо невѣроят но. У васъ нѣтъ ни письма отъ Авес саломова, ни карточки отъ Чижевича. Наконецъ, даже и Шлуглейтъ васъ ко мнѣ не присылалъ. Мало того: вы да же не знакомы съ Шлуглейтомъ! (Гла за редактора опять перебѣжали на секретаря, и послѣдній высоко под нялъ плечи въ знакъ своего полнаго недоумѣнья). Кто же вы, что рѣшае тесь, какъ говорится, ни съ того ни съ сего идти въ редакцію „Утренней Зари” съ вашей рукописью, безпо коить редактора, отрывать его отъ л.ѣлъ?| — Извините… — Кто вы такой? Какъ ваша фа милія? — Казаровъ. — Гм… Судя по вашимъ поступ камъ, можно предположить, что вы Купринъ или, по меньшей мѣръ, По тапенко. Простите, но я человѣкъ за нятой, мнѣ дорога каждая минута, на мнѣ лежитъ сложная обязанность ре дактированія журнала, въ которомъ считаютъ за честь работать корифеи русской литературы. Кто вамъ ска залъ, что вашъ разсказъ можетъ быть взятъ и помѣщенъ мною въ „Утренней Зарѣ”? — Извините… — „Утренняя Заря” печатаетъ толь ко корифеевъ! Въ „Утренней Зарѣ” даже для корифеевъ не хватаетъ мѣ- мѣста, а вы… а вы… Редакторъ перевелъ духъ, посмо трѣлъ на секретаря и спросилъ пла чевно: — Какъ это вамъ покажется, Иванъ Ильичъ? А? Секретарь молча пожалъ плечами; чтобы опредѣлить смѣлость и, по- Воскресенье, 17 го Іюля 1911 года. ЮЖНЫЙ КРАЙ 3 Общій видъ санаторіи. Площадка для отдыха. ,ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 17-го Іюля 1911 года. жалуй, безцеремон ность Андрюши, въ его лексиконѣ даже словъ не нашлось.Огорченный и разстроенный авторъ, обидѣвшій такъ жесто ко редактора „Утренней Зари* безъ всякаго умысла съ своей сто роны, поспѣшилъ по кинуть негостепріим ную редакцію и напра вилъ стопы въ третье мѣсто, въ журналъ „Улей“. „Улей“ редак тировалъ старичекъ, очень сѣденькій и очень дряхленькій, болѣе брюзгливый, чѣмъ злой На редактора „Утрен ней Зари” онъ похо дилъ менѣе, чѣмъ ов ца походитъ на тигра. Завидѣвъ рукопись въ рукахъ Андрюши, онъ спросилъ съ опаской во взглядѣ: — Поэтъ? Декадентъ? — Н ѣ т ъ ,—сказалъ Андрюша,—это не сти хи, а проза. — П р о з а ? —протя нулъ старичекъ.—Ро манчикъ навѣрно? Въ пяти частяхъ съ эпилогомъ? Молоды, батенька, романы писать… пожить, подумать, поучиться надо, а вы, со школьной скамьи соскочивъ, за романъ беретесь. — Извините, у меня не романъ. — Ага, повѣсть? Съ разсказцевъ, батенька, начинать нужно, съ малень кихъ вещей. Для повѣсти подрѳети нужно. — Я принесъ вамъ разсказъ… „Лан дыши”. Брюзгливый и дряхлый редакторъ смутился на мгновенье, но тотчасъ же оправился. — Ага, легкаго заработка захотѣли?! — обрадовался онъ.—Тяпъ да ляпъ—и готовъ корабль, печатайте м оя, гос подинъ редакторъ. Ужасъ берегъ, ког да подумаешь, кто теперь не пишетъ разсказовъ? Одинъ лѣнивый не пи шетъ. А въ литературѣ ничего не по дѣлаешь безъ труда: въ потѣ лица работать нужно, писать кровью серд ца и сокомъ нервовл, какъ мы, ста рые писатели, писали. Пожалуй, съ разсказовъ начинайте, но держите ихъ въ письменномъ столѣ, вродѣ про бы пера. Несите въ печать вашъ трудъ только тогда, батенька, когда дар ва- ніе ваше окрѣпнетъ и вамъ удастся написать что нибудь по-серьезнѣе раз сказа въ четыре странички А вы, .мо лодежь, иной системы держитесь: вы засыпали всѣ редакціи вашими раз сказами; сотни, милліоны въ журна лахъ вашихъ разсказовъ. Да. Андрюша стоялъ печальный и обез кураженный; старичку сдѣлалось жаль начинающаго автора. — Отнесите въ другую редакцію,— сказалъ онъ мягче.—У насъ не пой детъ; у насъ этихъ разсказовъ воро ха… читать времени не хватаетъ. До сумерекъ Андрюша побывалъ Къ 95-лЬтію со дня рожденія гр. Д. Д- Милютина. есгры; рукопись „Лан дышей” съ полки онъ запряталъ на дно сун дука и старается вспо минать о ней какъ мож но рѣже. Но отчаявать- ся, конечно, не слѣду етъ. Если Андрюшѣ су ждено сдѣлаться из вѣстнымъ писателемъ, онъ имъ будетъ. Когда, какъ, при какихъ об стоятельствахъ, — рѣ шить мудрено. Но отъ судьбы не уйдешь. Ч го написано на роду, то непремѣнно случится… А. Грузинскій. Домъ графа Д. А. Милютина въ его имѣніи близъ Симеиза (;*)—комната графа, изъ которой онъ не выходитъ іѴз года. еще въ полдюжинѣ редакцій, рѣши тельно безъ всякаго успѣха. Въ одной редакціи его встрѣтилъ какой то лохматый субъектъ, оглядѣлъ его подозрительно и, сказавъ, что у нихъ печатаются вещи только посто янныхъ сотрудниковъ, и работъ отъ постороннихъ они не принимаютъ, про водилъ до двери, какъ бы опасаясь, что Андрюша подкинетъ разсказъ къ дверямъ, наподобіе младенца; въ дру гой редакціи сослались на большой запасъ; въ третьей обт яснили, что вре мя помѣщенія разсказа, если онъ бу детъ взятъ, такъ-же трудно опредѣ лить, какъ открыть квадратуру круга. — Что я вамъ скажу, молодой че ловѣкъ,— мрачно объяснила редакторъ, если я самъ ничего не знаю? Что я вамъ скажу, если я считаю чистѣй шимъ шарлатанствомъ печатать анон сы о тѣхъ вещахъ, которыя предпо ложены къ помѣщенію въ будущемъ году? Подумайте, развѣ это не шарла танство? Какъ я могу знать, что на думаетъ написать ва будущемъ тотъ или иной столпъ русской литературы? Я ничего не знаю Печатаю, что буду помѣшать только отборныя вещи стол повъ и читатель долженъ мнѣ на сло во вѣрить. Ибо—какъ, что, когда—я и самъ не знаю. И никто не можетъ этого знать! Да. Въ четвертой редакціи… впрочемъ, не все-ли равно, что именно случилось въ четвертой редакціи? Въ концѣ кон цовъ Андрюша пришелъ домой, спря талъ рукопись своего разсказа на пол ку и сказалъ бабушкѣ: — Бабуся, попросите, чтобы Мар тынъ Мартыновичъ меня писцомъ въ казначейство пристроилъ. Уже мѣсяца три Андрюша ходитъ въ казначейство и пишетъ требова тельныя вѣдомости, отношенія, ре- ны надъ клаки. У смьсь. Цѣны парижской клаки. Въ Парижѣ суще ствуетъ великое мно жество людей, принад лежащихъ къ пріобрѣт шей право гражданства организаціи клакеровъ. Недавно вышедшая изъ печати книга Кональяка „Жизнь при театрѣ” поднимаетъ завѣсу тай организаціей парижской клаки—вполнѣ вырабо танный прейсъ-курантъ. Взрывъ аппло- дисментовъ стоитъ пять франковъ. Двукратный взрывъ—10 франковъ. Выраженія восторга расцѣниваются дороже: „продолжительный гулъ одоб ренія* обходится директору театра въ 50 франковъ, единичныя же изъявле нія восторга—въ 25 франковъ. Не одна только „театральная чернь” про изводитъ длительный шумъ. Интелли гентная часть публики, искусившаяся во всѣхъ тонкостяхъ искусства и ставя щая себѣ въ непремѣнное правило „ничему не удивляться”, гнушается шумнымъ пріемомъ публики райка. Поэтому то аристократію „міра клаке ровъ” составляютъ спеціалисты по части „жиденькихъ хлопковъ”. Они одѣты съ явнымъ притязаніемъ на шикъ и должны крѣпко держать себя въ рукахъ, чтобы не разразиться слиш комъ шумными знаками одобренія. Если же идетъ пьеса, притязающая на увеселеніе публики, то на обязан ности клакера лежитъ пустить внезап ную трель смѣха, стоящую пять фран ковъ. Продолжительный хохотъ, про изводящій на театральныхъ рецензен товъ впечатлѣніе „заразительной ве селости”, обходится въ 20 франковъ Приведенные гонорары парижской кла ки сохраняютъ свою важность только для заурядныхъ спектаклей. Если же вопросъ идетъ о пьесѣ знаменитаго автора, обѣщающей долго не сходить съ ■ репертуара, между директоромъ театра и клакой заключается особое соглашеніе. Х арьковъ. Т и п ограф ія «Ю жнаго К р ая ». – С у м с к а я ул., д. А. А. ІозефоѢйПа, No ІИ. 4