Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 10 го Іюля 1911 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10340. С л у ч а й . Итакъ, мой другъ, вы совершенно не раздѣляете моей вѣ ры въ сверхъесте ственное и таинствен• ное? Вамъ кажется, что весь міръ наголо выбрили и очистили отъ всего случайнаго и непонятнаго, и по всюду остались толь ко ясныя и вырази тельныя а плюсъ в , да дважды два че тыре. Все доступно нашему опыту, на блюденіямъ и измѣ реніямъ? Но пред ставьте себѣ, что иногда 2X2 вовсе не четыре, а восемь, тридцать и болѣе. Нѣтъ, мой милый скептикъ, вы оши баетесь! Въ складкахъ нашей жизни, въ не замѣтныхъ уголкахъ ея иногда прячут ся странныя и полузнакомыя намъ ли ца. Бываютъ дни, когда они появля ются; бываютъ ночи, когда мы видимъ ихъ. Эго странные моменты. Возмож но, что мы тогда сами немного боль ны, немного ненормальны съ общей точки зрѣнія. Но развѣ извѣстно въ точности, кто видитъ далѣе—больные или здоро вые? Геній обладаетъ удивитель ной прозор ливостью. Но развѣ ге ніальность не болѣзнь? Одинъ мой знакомый, въ нормально сти котораго никто не могъ с о- мнѣваться, разсказы валъ мнѣ, и разсказы валъ совер шенно спо койно, увѣ реннымъ то номъ, ч т о въ годовщину своей смерти къ не му въ квартиру приходила его же на. Видъ она имѣіа самый обык новенный; была въ пр ютомъ кашеми ровомъ платьѣ, которое носила неза долго до болѣзни. На правой рукѣ ея былъ любимый браслетъ съ медаль ономъ, на шеѣ ниточка коралловъ. Встрѣтившись глазами съм\ж*мъ, она привѣтливо улыбнулась, затѣмъ про шла въ залъ, сѣла за піанино и сыгра ла серенаду Брага, которую часто иг рала именно въ эти послѣобѣденные часы. Придя въ себя, мой знакомый бро- Медаль, выбитая въ честь коронованія англійской королевской четы сился въ залу, но тамъ уже никого не было. Онъ отыскалъ въ спальнѣ ящи чекъ жены, гдѣ хранилъ ея драгоцѣн ныя, по памяти, вещи, и нашелъ въ немъ и браслетъ, и кораллы, но стран но, бумажки, въ которыхъ они лежа- ли, б ы л и р а з в е р н у т ы и находи лись отдѣльно. Впрочемъ, зачѣмъ я вамъ буду раз сказывать со словъ другихъ. Лично со мной нѣсколько лѣтъ тому назадъ произошло странное, исключительное событіе. Оно не поддается ни нашему въ гимназіи и были очень дружны. Въ началѣ іюля мнѣ поручили пер вое большое дѣло о наслѣдствѣ.Дѣло бы ло очень сложное, и мы взялись за него вмѣстѣ съ Падагае- вымъ. На первыхъ же порахъ намъ было необходимо поѣхать въ маленькій провин ціальный городокъ Т. Мы быстро уложи лись и отправились. Эта поѣздка особен но привлекала насъ, такъ какъ въ Т. мы оба родились и оба окончили гимназію; знакомыхъ уже не бы ло, но оставались улицы, дорогія по воспоминаніямъ; наконецъ, были и дорогія могилы— моего отца и матушки Падагаева Въ первые два дня своего пребыва нія въ Т., который мы уже не видѣли болѣе пяти лѣтъ, мы устроили всѣ дѣла, и вотъ за обѣдомъ Падагаевъ предался воспоминаніямъ. — Помнишь, Коля,—началъ онъ,— какъ мы разъ вечеромъ пробрались въ гимназію, дали сторожу на чай и въ своемъ восьмомъ классѣ учинили вы пивку? Кажется, еще на твоей партѣ; она вся была разрисо ванная. — Да, при поминаю. Но кто былъ съ нами, кромѣ тебя, никого не помню. — Ну какъ же. Михаилъ Вѣтвицкій. Я улыб нулся. За се строй В ѣ т- в и ц к а г о— Олей Пада гаевъ тогда ухаживалъ. У тебя есть основа нія помнить это, ска залъ я. — Да…, протянулъ мой другъ.—Хо рошее было время. Гдѣ онъ теперь— не знаешь? — Мишка? Не имѣю никакого пред ставленія. Знаю, что онъ выбралъ Но вороссійскій университетъ.— и только. Послѣ обѣда фантазія Падагаева со всѣмъ разыгралась, и онъ предложилъ мнѣ вспомнить молодость, купить конь ячку, лимончикъ и отправиться въ гим назію. Эта выдумка мнѣ понравилась. Въ Т. съ самаго начала меня охватило ка кое то мальчишеское настроеніе. — Ну, хорошо, сказалъ я.—Только Новый французскій кабинетъ. 1) г. Кайо, министръ-президентъ и министръ внутреннихъ дѣлъ; 2) г. де-Сельвъ, министръ иностранныхъ дѣлъ; 3) г. Мессими, военный министръ; 4) г. Делькассе, морской министръ; 5) г. і лотцъ, министръ финансовъ; 6) г. Куиба, министръ торговли и промышленности; 7) г. Стегъ, министръ народнаго просвѣщенія; 8) г. Крюппи, министръ юсти ціи; 9) г. Рену, министръ труда; 10) г. Оганье, министръ общественныхъ работъ; 11) г. Памъ, министръ земледѣлія; 12) г. Лебренъ, министръ колоній. опыту, ни нашимъ измѣреніямъ. О, до этого случая я самъ былъ большимъ скептикомъ, а теперь.. Ну, да вотъ по слу шайте. Ничего изъ этого происше ствія не изгладилось въ мсей памяти, и я хорошо помню даже детали. Тогда я только что окончилъ уни верситетъ и началъ свою юридическую практику, а такъ какъ средства мои были болѣе чѣмъ ограниченныя, то квартиру я нанялъ вмѣстѣ со своимъ другомъ Падагаевымъ, и въ одномъ и томъ же кабинетѣ, хотя и въ раз ные часы, мы принимали кліентовъ. Съ Падагаевымъ мы учились еще ,ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 10-го Іюля 1911 года. намъ не удастся про браться въ классы, если тамъ уже не служитъ нашъ рыжій Аникей. —- Пустяки, дадимъ лишній цѣлковый. Было еще совсѣмъ свѣт ло, когда мы подошли къ гимназіи. Эго громад ное зданіе съ окнами, за крытыми ставнями, те перь, въ каникулярное время, выглядѣло какъ-то мрачно и сосредоточенно. — Вотъ мельница, она ужъ развалилась, протя нулъ Падагаевь и разсмѣ ялся. — Напрасно. И совсѣмъ не развалилась. Меня да же охватываютъ старыя чувства; вспоминается вѣч ное безпокойство—не вы зовутъ ли. — А Федора Изановича помнишь? — Еще бы, изъ-за него чуть на второй годъ въ пятомъ классѣ не остался. — Сердишься, небось? — Нисколько. Теперь люблю его. Мы оба разсмѣялись и почти вбѣ жали по ступенькамъ къ парадному входу. Гаучъ, новый австрійскій министръ-президентъ. К С. НемЬшаевъ. Къ 40-лѣтнему юбилею служебной дѣя тельности. Императорскій призъ, Высочайше по калованный за про бѣгъ П4тербуо”ь-Сеэастополь на состязаніи автомобилей. Этотъ про бѣгъ организуегъ Россійское авто мобильное Общество, и состоится онъ въ началѣ сентября 1911 года. Дверь была открыта. Мы вошли въ пріемную, которая въ быте вэемя на ходилась рядомъ съ квартирой дирек тора. Пахнуло намь вь л цо старымъ знакомымъ запахомъ, который свой ствененъ каждому дому. Ніправо, у окна, за столикомъ сигѣлъ сторожъ и читалъ газетку Оіь бы тро порчися къ намъ навстрѣчу, и мы тотчасъ узнали Аникея. — Онъ уже не рыжій Сов’ѣмъ по сѣдѣлъ, чуточку сгорбился ВЬдь, по жалуй, седьмой десятокъ на исходѣ. Сначала онъ смотрѣлъ на насъ не довѣрчиво, но когда мы обняли его, разсказали о цѣломъ рядѣ гимназиче скихъ мелочей, онъ вдругь просвѣт лѣлъ лицомъ, и самъ, уже вторично, бросился насъ обнимать. Таки вспо мнилъ старикъ, и это было почему-то особенно пріятно. Падагаевъ улыбясь разсказалъ ему о нашемъ желаніи „тряхнуть стари ной”. Аникей покачалъ головой, лука во покосилъ глаза и сказалъ: — Да ужъ Богъ съ вами, пущу. Я сейчасъ тутъ одинъ. Все равно, что хо зяинъ. Онъ вынулъ изъ кармана связку ключей, и по лѣстницѣ мы поднялись во второй зтажъ, гдѣ находилась на ша церковь и первые пять классовъ — Въ церковь-то заглянете? спро силъ старикъ, останавливаясь у две рей. — Ну, конечно. Падагаевъ же даже вынулъ рубль и, отдавая его Аникею, сказалъ: — Въ августѣ, когда будетъ служ ба, поставьте свѣчечекъ за насъ и дву гривенный въ тарелку положите. А попъ тотъ же? — Вашъ, вашъ… о Макарій… Слѣп нуть послѣднее время сталъ. Мы вошли въ церковь. Чисто, оди ноко и полная тишина. Послѣдніе лу чи заходящаго солнца вливались въ окна и падали на полъ желтыми че- тыреугольниками. Мягкіе отблески свѣ та дрожали на золоченыхъ колонкахъ иконостаса, сверкали вѣнчики святыхъ и серебряныя лампады. Мы невольно начали говорить тише. — Вотъ тутъ я стоялъ, сказалъ Па дагаевъ.—Совсѣмъ близко отъ инспек тора. Ну и влетало же мнѣ! і – А я вотъ здѣсь, у дверей, и пря мо предъ моими глазами бьпъ лысый затылокъ Федора Ивановича. Мы обош ш всю церковь, вышіи. Аникей снова зазвенѣлъ ключами, и вмѣстѣ мы отправились къ лѣстницѣ, чтобы сойти внизъ, гдѣ находились старшіе классы. — Теперь ты откроешь намъ вось мой классъ, сказалъ Падагаевь. Въ это время внизу хюпнула дверь, и мы услышали шаги человѣка, по дымающагося по лѣстницѣ. — Еще къ тебѣ гость. Аникей. — Сынъ, вѣроятно. Онь мнѣ въ это время вечерять приноситъ. Но каково же было наше удивленіе, когда, пройдя лишь нѣсколько ступе ней внизъ, мы столкнулись лицомъ къ лицу съ Мишкой Вѣтвицкимъ. Онъ былъ въ легкомъ бѣломъ ко стюмѣ. Поперекъ пикейнаго жилета цѣпочка, синій галстухъ, воротничекъ съ отогнутыми кончиками. — Мишка! какими судь бами?! заоралъ Падагаевъ. Вотъ ужъ: гора съ го рой не сходится, а чело вѣкъ… Онь не докончилъ сво ихъ словъ и бросился об нимать Вѣгвицкаго Но тотъ быстро отстра нился въ сторону. — Погоди, сказалъ онъ. У меня, брагъ, на губѣ что-то вродѣ лишая. Тутъ я впервые внима- т льнѣе взглянулъ на ВЬтвиц<аго. Онъ былъ немного блѣденъ, но глав ное что меня удивило въ немъ, это его моложа вость. Ему теперь лѣтъ тридцать, а между тѣмъ онъ выглядѣлъ совсѣмъ юношей. М шно было сказать, что у него только что начали пробиваться усики. На его гу бѣ, къ которой онъ приложилъ па лецъ, было странное темное пягно, почти черное пятно; такое же пятно я замѣтилъ на его правомъ вискѣ. — Но какъ ты попалъ сюда? спро силъ я. Вѣтвицкій улыбнулся: Генералъ Смитъ Баденъ Паулль, (Robert Stephenson Smytn Baden-Powel) органи заторъ англійскихъ „Boy Scouts”, вызвавшихъ подражаніе себѣ почти во всѣхъ странахъ. Прин ципы Баденъ-Паулля почти цѣликомъ осуще ствлены, кромѣ Англіи, въ Германіи. У насъ, въ Россіи, наши „потЬшные” далеко отошли отъ англійскихъ .Boy-Scouts,” очень мало занятыхъ фронтовыми ученіями. На коронаціонныхъ тор жествахъ въ Англіи ген. Баденъ-Паулпь коман довалъ многотысячной дѣтской арміей. Рисунокъ изображаетъ его въ костюмѣ ,boy-scout’a“. — Очень просто.-5 Я проходилъ ми мо гимназіи и увидѣлъ васъ. Ваши лица мнѣ показались знакомыми, од нако, я нѣсколько колебался, и вотъ, чтобы провѣрить себя, я тоже вошелъ въ гимназію. Онъ добавилъ тише: — Очень радъ, что не ошибся; очень радъ, что снова вижу васъ. 2 ,3 Воскресенье, 10-го Іюля 1911 года ЮЖНЫЙ КРАЙ — Да раз вѣ ты здѣсь живешь? — Нѣтъ, про ѣздомъ. “ѣду на Кавказъ. Ожив іенно разговаривая (П а д а г а- е в ъ у ж е сообщилъ о коньякѣ), мы спусти лись внизъ и ВОШЛИ ВЪ восьмой классъ. Моей раз рисован ной парты уже, конечно, не было, но въ общемъ все сохрани ло свой преж ній видъ.Ста рая черная доска, немно го расщеп ленная посре динѣ, карты на стѣнахъ, боль ш о й мѣдный от душникъ въ стѣнѣ, какъ разъ надъ ка ѳедрой. Мы внима тельно осмо трѣли все, а такъ какъ уже темнѣло Аникей при несъ намъ изъ своей ком натушки лампочку и три рюмки. Падагаевъ велъ себя совсѣмъ какъ мальчишка, нарисовалъ на доскѣ ка кую то рожу и подпи салъ: „Федоръ Ивановичъ Математикъ”. Затѣмъ стеръ пальцемъ кое-какія линіи въ лицѣ учителя и подписалъ-„а это его жена Параскева”. Мы дружно хохотали. Падага евъ когда то былъ на шимъ первымъ рисо вальщикомъ каррикатури- стомъ. — Вотъ синусъ и коси нусъ, продолжалъ онъ за бавляться. А вотъ Па дагаевъ провелъ нѣсколь ко удачныхъ линій, вотъ г жа А ф р о д и т а. — По мнишь, Мишка, обратился онъ къ Вѣтвицкому, какъ Меня захватилъ разъ ин спект рь рядомьсъ э ои Дамой? — Такъ, такъ, но ты забылъ, что я Успѣлъ полотенцемъ затереть твой ри сунокъ на половинѵ. — Слѣдовательно получилось два часа карцера вмѣсто четырехъ! Падагаевъ бросилъ мѣлъ и занялъ мѣсто рядомъ со мной на задней скамьѣ, а Вѣтвицкій помѣстился на слѣдующей. Было совсѣмъ темно. Свѣтъ лампы съ жестянымъ прожекторомъ падалъ Игрушки, сдѣланныя въ Елизаветинской школѣ учительницъ въ Гросли-Перфельдѣ, близъ Берлина. (См. „Южн. Край*4, No 10325, статья Е. Пономаревой). Работа 12 лѣтняго мальчика изъ щепокъ. Дѣтская работа изъ спичечныхъ коробокъ и бумаги, сдѣлай ная въ домѣ и пени Песталлоцци и Фребеля въ Берлинѣ. на насъ двоихъ, а Мишка оставался нѣсколько въ тѣни. Углы класса и каѳедры совсѣмъ утопали во мракѣ. — Ну, наливай. крикнулъ Пада гаевъ.—Совсѣмъ какъ семь лѣтъ тому назадъ! А что бы намъ спѣть? — Gaudeamus, предложилъ Вѣт вицкій и какъ-то странно захихикалъ. — Ну, это не подходитъ. Лучше „Солнце всходитъ и заходитъ”. Я протянулъ рюмку коньяку Вѣт вицкому, но онъ отрица тельно пока чалъ головой. — Стыдись! крикнулъ Падага евъ. За на шу встрѣчу! — Два го да уже не пью. Не могу. У меня съ же лудкомъ цѣ лая пертур бація. — Ну такъ мы за тебя выпьемъ. За твой желу докъ! Мы выпи ли. Падага евъ запѣлъ. Потомъ обо рвалъ пѣніе: — Не под держиваете, черти! Ну да поговоримъ. Ты, значитъ, Мишка, такъ и остался въ Одессѣ? ’ — Такъ и остался. — И не же натъ? — Не же натъ. — Ну и мы холостя- к и. По это му случаю налей-ка, Коля, еще. — А сестра твоя гдѣ? Гоже въ Одессѣ? Вѣтвицкій улыбнулся: — Вспомнилъ таки. Нѣтъ, она въ Москвѣ, замужъ вышла. Теперь, вѣроятно, дѣтей съ пол дюжины, и снова Вѣт вицкій какъ-то странно захихикалъ. — Нѵ, выпьемъ за ея дѣтей! Вспомнилъ, братъ, какъ не вспомнить. Я для нея однихъ стиховъ написалъ цѣлый альбомъ, да альбомъ съ рисунками. А какъ твои сердечныя дѣла? Ты всегда сторо нился женщинъ. Вѣтвицкій поблѣднѣлъ. Я это хорошо замѣтилъ. — Я тоже любилъ, ти хо проговорилъ- онъ. — Если бы вы знали, какъ была прекрасна эта дѣ вушка! У нея были чер ные волосы, черные глаза и алыя губы. Когда она надѣвала на шею кораллы, я не могъ оторвать отъ нея взгляда. Кікая кра савица! Но меня она не любила. Это часто такъ бываетъ… Помню, я заболѣлъ… Помню, со мной случилось большое несчастье… Онъ умолкъ, словно не имѣлъ силъ до говорить. Мы невольно стали серьезны, чувствуя рѣдкую грусть въ его словахъ. Въ этотъ моментъ Вѣтвицкій под нялся. ,4 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 10-го Іюля 1911 годг. Работа девятилѣтняго мальчика. — Прощайте, господа, мнѣ надо спѣшить. — Да постой минуту! крик нулъ Падагаевъ, приподы маясь. Но Вѣтьицкій уже ничего не отвѣтитъ и быстро на правился къ двери. Здѣсь, въ полумракѣ комнаты, я еще разъ увидѣлъ его ли цо. Оно было страшно блѣд но, а глаза казались за крытыми. — Странный человѣкъ, невольно прошепталъ я. — Я думаю, сказалъ Па дагаевъ, что его разстрои ло непріятное воспоминаніе. Онъ просто захотѣлъ скрыть отъ насъ свое вол неніе. Черезъ полчаса мы были уже въ гостинницѣ. — Знаешь что, сказалъ я, Мишка таки разстроилъ намъ нервы. Слѣдовало бы его навѣстить, но, жаль, мы совсѣмъ забыли спросить, гдѣ онъ остановился. — Да, жаль, буркнулъ Падагаевъ. На другой день вече ромъ мы собрались ѣхать, а потому утромъ поступили какъ самыя почтительныя дѣти: купили цвѣтовъ и поѣхали на кладбище къ нашимъ мертвымъ ро дителямъ. Кладбище было совсѣмъ веселое. Масса зелени, пѣли птицы, чистыя ал лейки и всюда скамьи. Сначала отправились на могилу ма тери Падагаева. Онъ разсыпалъ на землю цвѣты, сѣлъ и задумался. Я не нарушалъ его молчанія, его воспоминаній. Затѣмъ мы отправились къ оградѣ, нашей семьи, куда и я несъ цвѣты въ свою очередь. Спустя нѣсколько минутъ, я уже увидѣлъ сре ди акацій и кустарниковъ желѣзную ограду нашего фамильнаго погребаль наго мѣста. Знакомые кресты. Бѣлый мраморный памятникъ, покрытый отъ времени коричневатыми пятнами, надъ могилой отца. Я положилъ свои цвѣ ты и задумался, какъ и Падагаевъ. И мнѣ, конечно, припомнились картины дѣтства, и тихая печаль воспоминаній наполнила сердце. Наконецъ, я под нялся, и мы отправились по тропинкѣ къ главной аллеѣ. Мы сдѣлали все, что хотѣли, и теперь можно было уѣзжать. Не успѣлъ я сдѣлать нѣсколько ша говъ, какъ меня заставилъ вздрогнуть какой-то дикій крию Падагаева шед шаго сзади меня. Я обе| нулся. Блѣд ный, съ дрожащими губами, онъ сто ялъ какъ вкопанный около небольшой ограды и не отводилъ глазъ отъ вы сокаго мраморнаго памятника. — Что съ тобой?! Падагаевъ ничего не отвѣтилъ. Онъ протянулъ руку по направленію къ памятнику и тотчасъ безсильно уронилъ ее. Я подошелъ, нагнулся и въ свою оче редь почувствовалъ странный холодъ въ ногахъ и дрожь во всемъ тѣлѣ. НАУЧНЫЯ НОВОСТИ. Загадка жизни. Что такое жизненный процессъ? Въ чемъ его сущность? Надъ этимъ вѣ ковѣчнымъ вопросомъ напрасно ло маютъ себѣ голову біологи и метафи зики. Судя по настоящему состоянію на шихъ знаній, нужно думать, что про блема „души” долго еще останется неразрѣшимой, и всѣ споры въ этой области будутъ сводиться къ болѣе или менѣе шаткимъ гипотезамъ. Одна ко, интересно отмѣтить послѣднюю попытку подойти къ разрѣшенію тай ны жизни съ новой стороны: мы го воримъ о работахъ извѣстнаго же невскаго ученаго Рауля Пикте, генію котораго положительная на ука обязана многими выдаю щимися открытіями. Въ основаніе своихъ -изы сканій Пикте положилъ на блюденія надъ дѣйствіемъ холода на живыя существа. Первые его опыты въ этомъ направленіи были предпри няты еще восемнадцать лѣтъ тому назадъ. Будучи убѣж денъ а priori, что жизнь есть сила, подобно тяготѣнію, Пикте рядомъ послѣдова тельныхъ заключеній при шелъ къ выводу, что если бы химикамъ удалось когда- нибудь сфабриковать лабо раторнымъ способомъ искус ственное зерно, то жизнь сама не замедлила бы оду хотворить его. Но разъ это такъ, то будетъ вѣренъ и противоположный выводъ: если пріостановить химиче скія реакціи въ организмѣ, не нарушая цѣльности его тканей, то жизненныя явле нія въ немъ должны исчез нуть и вновь появиться тог да,когда организмъ обрѣтетъ первоначальное равновѣсіе. Самое удобное средство для временной пріостановки жизни—это низкая темпера тура. Пикте продѣлывалъ поразительные опыты надъ рыбами: онъ замораживалъ ихъ такъ, что онѣ при паденіи разбивались какъ стекло; ни малѣйшей искры жизни въ нихъ нельзя было подмѣтить; и тѣмъ не менѣе при осторожномъ оттаиваніи онѣ вновь оживали, какъ ни въ чемъ не бывало. „Однажды,—говоритъ Пикте,—въ женевскомъ университетѣ я пустилъ въ стеклянный сосудъ 28 рыбокъ. Про державъ ихъ около сутокъ въ темпе ратурѣ 0°, я медленно заморозилъ ихъ, такъ что вода въ сосудѣ превратилась въ сплошной кусокъ льда. Затѣмъ этотъ ледъ былъ охлажденъ до 20°. Вынутыя изъ льда рыбки ломались, точно сами онѣ были ледяныя. Мѣся ца черезъ два сосудъ подвергся мед ленному оттаиванію, и всѣ рыбки ожили*. Лягушки, какъ явствуетъ изъ тѣхъ же опытовъ, выносятъ температуру— 28°, сколопендры—около —50°; улитки —даже до—’20°. Подобные же опыты Пикте производилъ надъ морскими свинками, кроликами и собаками. „Всѣ эти факты,— говоритъ Пикте,— убѣдили меня, что изслѣдованіе жиз ненныхъ феноменовъ путемъ примѣ ненія низкихъ температуръ даетъ воз можность причислить жизнь къ разря ду постоянныхъ силъ природы. Харьковъ. Типографія «Ю жнаго К рая». Сумская ул., д. А. А. Іозеф овича, No 18. На памятникѣ было написано: Михаилъ Сергѣевичъ ВѢТВИЦКІЙ. Род. 1873 г. Ум. 1897 г. — Но, прошепталъ я, возможно со впаденіе. Тогда Падагаевъ указалъ мнѣ на лѣвую сторону памятника. Тамъ былъ портретъ Вѣтвицкаго. Да, нашего товарища, съ которымъ наканунѣ мы видѣлись и говорили. Тѣ же печальные глаза, маленькіе уси ки и плотно сжатыя губы… Итакъ, мой дорогой скептикъ, дваж ды два не всегда четыре. Я передаю вамъ то, что видѣли мои глаза, что по трясло меня на всю жизнь и совер шенно не поддается ни нашему опы ту, ни нашимъ измѣреніямъ. Ал. Станкевичъ.