Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ С В И Д А Н ІЕ . (Изъ лѣтнихъ миніатюръ). Маленькая березовая аллейка изъ де ревьевъ, посаженныхъ лѣтъ пятнадцать назадъ, тянется черезъ темную сосно вую рощу и производитъ впечатлѣніе нарядной игрушки, благодаря свѣтло- зеленой, похожей на кружево листвѣ, выдѣляющейся на угрюмомъ фонѣ хвой, и тѣмъ солнечнымъ лучамъ, ко торые, прорѣзывая листья березъ, ска чутъ по ослѣпительно бѣлымъ ство ламъ ихъ. На нижнихъ вѣткахъ кача ются паутины, эти самодѣльные гама ки пауковъ; порою налетающій вѣтеръ рветъ ихъ, и хлопотливые кривоногіе пауки опять озабоченно начинаютъ плести свой гамакъ. Блѣдно и ярко оперенныя птицы носятся среди де ревьевъ. Гдѣ то въ кустахъ, на лѣсной полянѣ, кукуетъ кукушка; но все тихо, ни одинъ любопытный голосъ не спра шиваетъ сѣрую птицу: М. Н. Альбовъ. писатель, скончавшійся 12 іюня въ Петербургѣ. — Вы ошибаетесь: я жду васъ уже больше часа. Надѣюсь, вы получили мою записку? — Какую записку?! — Ахъ, Боже мой! Ну ту, которую я послалъ вамъ утромъ. Вѣра Михайловна покачиваетъ го ловкой, между тѣмъ какъ глаза ея продолжаютъ смѣяться. — Я не получала никакой записки. Борисъ Петровичъ сраженъ, унич тоженъ; ничего подобнаго онъ не ожи далъ. — Вы шутите?—говоритъ онъ сму щенно. — Не думаю шутить. Молодая женщина равнодушно скла дываетъ зонтикъ, скользитъ взглядомъ по лицу Бориса Петровича, по вер хушкамъ березокъ и говоритъ: — Смотрите, какая нѣжно-зеленая листва! Когда я была маленькая, ма ленькая, старая няня разсказывала мнѣ, что солнце никогда такъ радостно не играетъ утромъ, какъ въ Свѣтлый Ив. Щегловъ, писатель, скончавшійся въ Ки словодскѣ 3 іюня. — Кукушка, сколько лѣтъ мнѣ жить? Борисъ Петровичъ ходитъ взадъ и впередъ по березовой аллейкѣ и ду маетъ грустно: — Никого и ничего. Должно быть, она не придетъ. Прислушавшись еще разъ къ куко ванью кукушки, онъ шепчетъ: — Кукушка, кукушка, сколько ча совъ мнѣ ждать? Кукушка смолкаетъ. — Ни одного!—радостно потираетъ руки Борисъ Петровичъ.— Слава Богу! Я такъ усталъ ждать. Не успѣваетъ Борисъ Петровичъ порадоваться, какъ слѣдуетъ, а между Дальнихъ деоевьевъ мелькаетъ бѣлое платье Вѣры Михайловны, которую Борисъ Петровичъ усталъ ждать. Про ходитъ минута, двѣ минуты, и онъ ви дитъ милое личико и цѣпочку отъ ме дальона, сверкающую на смуглой шей кѣ. Маленькія ножки въ желтыхъ бо тинкахъ шмыгаютъ, какъ мышки, по низкой лѣсной травѣ. Надъ головой Вѣра Михайловна держитъ розовый зонтикъ не потому, чтобы ее безпо коило солнце, а потому, что розовый зонтикъ бросаетъ нѣжный отсвѣтъ на ея блѣдныя щеки. Завидя Бориса Пет ровича, Вѣра Михайловна дѣлаетъ пугливую минку, показывающую, что молодая женщина никакъ не ожидала встрѣтить его, въ высшей степени изумлена подобною встрѣчей и даже чувствуетъ маленькій страхъ. Лѣсъ, тишина, уединенное мѣсто, и вдругъ— Борисъ Петровичъ! Старая исторія: , женщины боятся всякихъ неожидан ностей, темноты, пауковъ, мышей, л я гушекъ и тому подобной дряни и не боятся разбивать сердца, полныя от ваги, энергіи и любви къ человѣчеству. Борисъ Петровичъ идетъ навстрѣ чу Вѣрѣ Михайловнѣ. — Это вы?—спрашиваетъ она съ испугомъ въ голосѣ, между тѣмъ, какъ ея черные глаза смѣются — Это е ы ?! — Это я. Вѣра Михайловна дѣлаетъ шагъ на задъ, какъ будто хочетъ бѣжать, но раздумываетъ— въ сущности, опас ность совсѣмъ уже не такъ велика— и остается. — Какая неожиданная встрѣча!— говоритъ она меланхолично. — Неожиданная?!—спрашиваетъ Бо рисъ Петровичъ. — Ну, да; конечно же, неожиданная. И. И. Мясницкій (Барышовъ), юмористъ, скончался е ъ Москвѣ 2 іюня. праздникъ; что грибъ не растетъ боль ше, если его увидитъ человѣческій глазъ; что звѣзды блестятъ всего яр че въ ночь подъ Рождество, и что ни когда не бываетъ на березкахъ такой нѣжно-зеленой листвы, какъ въ нача лѣ іюня и въ маѣ. Кромѣ этого, она мнѣ разсказывала много еще кое-чего. Увы, я убѣдилась съ годами, что по знанія доброй старушки въ естество вѣдѣніи и астрономіи очень несовер шенны, но относительно нѣжно-зеле ной листвы березокъ, Борисъ Петро вичъ, она права. Смотрите, какая пре лесть!^ — Прелесть, прелесть!—подтверж даетъ Борисъ Петровичъ восторженно. — Но я бы хотѣлъ знать, гдѣ же она? Воскресенье, 19-го Іюня 1911 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10322. ,2 ЮЖНЫЙ КРАЙ Скрещиваніе подъ Харьковомъ 3-хъ путей линій желѣзныхъ дорогъ; „Южныхъ”, „ Юго-Восточныхъ** и „Сѣверо-Донецкой”. (Ф отограф іи „Ю жнаго Края*). Желѣзнодорожная катастрофа 2-го іюня на Екатерининской желѣзной дорогѣ, близъ ст. Таганрогъ Памятникъ А. В. Суворову, воздвигнутый въ Рымникѣ, вь Румыніи. — Кто она? — Моя записка. — Ахъ, да, ваша записка. Право, не знаю. Я думаю, съ ней произошло легкое недоразумѣніе. Вы написали записку мнѣ, а на конвертѣ, по при вычкѣ, поставили чей нибудь другой адресъ; съ мужчинами, какъ я слыша ла, это бываетъ. Вотъ и все. Вѣра Михайловна насмѣшливо за кусываетъ свою нижнюю губку. -.+ ІЯ Ч. ■■■ ~ – Не послали ли вы ее Аннѣ Ро мановнѣ?—спрашиваетъ она.—Я пом ню, третьяго дня вы не отводили отъ нея на Дачномъ кругу очарованныхъ глазъ цѣлый вечеръ. — Это потому, что одна женщина за весь вечеръ ни разу не взглянула на меня. — Гм… Какая это женщина? Впро чемъ, впрочемъ, мнѣ все равно. Они медленно идутъ по березовой аллеѣ; Вѣра Михайловна останавли вается, прикладываетъ розовый паль чикъ къ виску и тщетно старается вспомнить что-то. Воскресенье, 19-го Іюня 1911 года. ,ЮЖНЫЙ КРАЙ 3 Воскресенье, 19-го Іюня 1911 года — Или, можетъ быть, зы послали записку этой артисткѣ… право, забыла ея фамилію; на прошломъ спектаклѣ вы такъ неисто во апплодировали ей, что я пожалѣла… нѣтъ, нѣтъ, не ваши руки… я пожа лѣла ваше сердце. — Вѣра Михайловна, это была дань таланту. Ничего болѣе. — Да, да. Ваша правда. Она очень талантливо играетъ… глазами. Прежде этого для артистки было нѣсколько мало, но, по нынѣшнимъ временамъ, нельзя не цѣнить и та кую игру. Однако… Молоденькая женщина чуть-чуть понижаетъ го лосъ и смотритъ вверхъ на синее небо, какъ будто хочетъ спрятать отъ глазъ спутника свои черные глаза. — Однако, будемъ го ворить по существу, какъ это часто предлагаетъ на судѣ свидѣтелямъ нашъ общій другъ— Иванъ Р о діоновичъ. Ваша таин ственная записка таин ственно пропала. Но такъ какъ, оказывается, вы ме ня ждали, а благодаря глупой случайности я пришла сюда, то… что же, собственно, вы имѣете мнѣ сказать? Борисъ Петровичъ д у маетъ; думаетъ, впрочемъ, одно мгновенье, — а з а тѣмъ, полузакрывъ глаза, чтобы не видѣть опасно сти, съ отчаянностью тр у са,рѣшающагося прыгнуть въ холодный омутъ,такъ какъ больше ему не ос тается ничего, говоритъ: — Я люблю васъ, Вѣра Михайловна… вотъ что я хотѣлъ сказать вамъ. Она молчитъ; глаза ея съ синяго неба перебѣга ютъ на темную землю; губки плотно сжаты. — Я люблю васъ, Вѣра Михайловна… Солнце сіяетъ мнѣ только тамъ, куда приходите вы. Я го товъ цѣловать ту вещь, которой коснется ваша ру ка; я готовъ цѣловать тр а ву, по которой ступали ваши маленькія ножки. — Да, вы правы. Ноги у меня маленькія, малень кія,—шепчетъ Вѣра Ми хайловна. Она отвертывается и ти хо смѣется, и въ смѣхѣ ея Борисъ Петровичъ слы шитъ любовь и счастье; вотъ почему она такъ тща тельно прячетъ свое лицо. — Вѣра, ты меня лю бишь?—спрашиваетъ онъ. Его губы тянутся къ ея лицу, а рука къ ея таліи. — Вы съ ума сошли?— вскрикиваетъ она.—Какъ вы смѣете… Старѣйшіе въ Харьковѣ каштанъ и волошскій орѣхъ въ саду ветеринарнаго института. Горка альпійскихъ и степныхъ растеній въ саду ветеринарнаго института. Группа гречишныхъ. Ревень и Сахалинская гречиха въ саду ветеринарнаго института. Онъ пугливо отдерги- ваетъ руку. …Мять мое круже во?—договариваетъ о н а мягче. Обжегши поцѣлуемъ его губы, она шепчетъ, крас нѣя: — Я не хочу, чтобы, ко гда я пойду на дачу, дач ники указывали на меня пальцами и говорили: „вотъ женщина, которую только сейчасъ обнимали въ лѣсу*. Развѣ можно быть такимъ неосторож нымъ, мой глупый? Черезъ пять минутъ они сидятъ рядомъ на пова ленномъ бурей стволѣ больш ой старой сосны, си д ятъ не слишкомъ б л и з ко другъ къ другу, чтобы не пострадало ея круже во; Борисъ Петровичъ цѣ луетъ маленькія руки мо лодой женщины и шеп четъ нѣжно: Какое счастье! — О, да. — Не правда ли, небо какъ будто стало синѣе, и солнце ярче, и зелень березокъ еще нѣжнѣе, и птицы еще слаще поютъ надъ нами? — Да, да. — И всѣ печали кажут ся ушедшими въ вѣчность. Ревизія нашего Общества не давала мнѣ спать уже много ночей, а теперь всѣ ревизіи въсвѣтѣ мнѣ пред ставляются пустяками. Поцѣлуй зажимаетъ гу бы Бориса Петровича. — Милый, милый!—зву читъ надъ его ухомъ. — Ты не знаешь все же, чѣмъ кончилось дѣло? — счастливымъ голосомъ спрашиваетъ онъ.- Мужъ не говорилъ тебѣ, ч т о нашелъ ревизующій насъ сенаторъ? — Массу упущеній. — Ха-ха-ха… Какой это далекій, далекій вздоръ. — Но прямыхъ злоупо требленій, кажется, нѣтъ. Правленіе едва ли попа детъ подъ судъ, мой ми лый. — Богъ съ нимъ, съ правленіемъ! Будемъ, вм ѣ сто того, чтобы говорить, цѣловаться: одинъ поцѣ луй можетъ сказать боль ше, чѣмъ тысяча словъ. Будемъ цѣловаться, мое сокровище. Не все ли рав но, — попадетъ ли подъ судъ правленіе, или ему придется только подать въ отставку?1 — Да, да… Насчетъ от ставки мужъ кое-что го ворилъ. Онъ говорилъ, что пѣсенка правленія спѣта. — Вотъ какъ?! — Спѣта, мой милый. Но… кончимъ говорить о ревизіи. Это скучно! Я хо- ,4 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 19-го Іюня 1911 года. Русскія тройки, отправленныя московскимъ бѣговымъ Обществомъ въ Лондонъ на коронаціонныя состязанія. чу смотрѣть въ твои глаза и цѣло вать твои губы. О, если-бы ты зналъ, какъ я люблю тебя! — Меньше, чѣмъ я. — Больше. — Нѣтъ, меньше. — Больше. Ради тебя я жертвую своимъ счастьемъ въ игрѣ. — Какъ это? — Я забыла и думать, какія бума ги я буду покупать на завтрашней биржѣ. Да не все ли равно? Мнѣ уже теперь не можетъ везти на биржѣ. Ты знаешь пословицу: „Кто счастливъ въ любви” и т. д. — Вздоръ. Покупай синеморскія ак ціи, и тебѣ повезетъ, несмотря на мою любовь. — Ты думаешь, онѣ должны под няться? — Я не думаю, я знаю, что онѣ поднимутся. Еще бумагъ Общества „Сѣверный полюсъ” купи. У нихъ бле стящая будущность. „Авіата” должна тоже принести хорошій дивидендъ. Но всего выше взлетитъ „Верхотурская компанія*. — Вотъ какъ?! — Покупай всего больше бумагъ „Верхотурской компаніи”. — Хорошо. Хотя не все ли равно для меня—проиграю я или выиграю? Вѣдь, я не буду счастливѣе, чѣмъ те перь. — Вѣра! — Борисъ! — Какое счастіе— наша любовь, Вѣ ра! Увы, до сихъ поръ я не зналъ, что такое—счастье. — Я тоже… Хотя все-таки, прошу тебя, не мни мои кружева. — Прости, моя маленькая богиня. Ты великодушна. Прости! Черезъ часъ Вѣра Михайловна идетъ домой со свиданія; на ея щекахъ го рятъ поцѣлуи Бориса Петровича, и въ ушахъ звучитъ его страстный шепотъ: „До завтра”. Она тихо проводитъ платкомъ по пылающимъ щекамъ и думаетъ нѣжно: — .Синеморскія”… „Авіата”… Но „Верхотурская компанія” взлетитъ вы ше всѣхъ… Милый, милый) Бѣлыя облачка бѣгутъ другъ за другомъ по синему небу. Стрекозы но сятся среди зеленыхъ кустовъ. Соло вей пробуетъ запѣть гдѣ-то по близо сти, но благоразумно смолкаетъ: кто знаетъ, не жалѣетъ ли лѣсной чем піонъ расходовать свои трели безплат но, не ждетъ ли, чтобы его пригла силъ на гастроли какой-нибудь садо вый антрепренеръ? Въ нашъ практическій вѣкъ всего, чего угодно, можно ждать даже и отъ соловья. Л. Грузинскій. Ботаническій садъ ветеринарнаго института. Теперь, когда въ Харьковѣ находит ся съѣхавшійся сюда комплектъ народ ныхъ учителей, слушающихъ есте ственныя науки и, между прочимъ, бо танику, считаю умѣстнымъ еще разъ обратить вниманіе публики на нашъ маленькій учебный ботаническій са дикъ. Занимая дворикъ ветеринарнаго института, онъ такъ малъ, что многіе, слышавшіе о немъ, придя, спрашива ютъ, да гдѣ же у васъ садъ, представ ляя подъ именемъ ботаническаго сада непремѣнно что либо вродѣ парка, засаженнаго разнообразными цвѣтами и деревьями, гуляя среди которыхъ можно проходить незамѣтно цѣлыя версты. Конечно, такого рода сады очень интересны, но они подъ силу лишь правительственнымъ учреждені ямъ. Всякій научный садъ требуетъ содержанія въ образцовомъ порядкѣ, а это стоитъ очень дорого и не подъ силу ни средне-учебнымъ заведеніямъ, ни каѳедрамъ вродѣ каѳедры ветери нарнаго института, весь бюджетъ ко торой вмѣстѣ съ содержаніемъ садов ника не превосходитъ 600 руб. Боль шинство ботаническихъ садовъ на шихъ учебныхъ заведеній имѣетъ бюд жетъ въ пять или даже десять разъ большій, но, къ сожалѣнію, именно, благодаря своей обширности, не удов летворяетъ своей задачѣ. Для учеб наго сада его малая величина есть скорѣе достоинство, чѣмъ недостатокъ, такъ какъ здѣсь, не сходя почти съ мѣста, сидя за книжкой, ученикъ имѣ етъ возможность видѣть всѣ семей ства и всѣ интересныя въ біологиче скомъ отношеніи формы сгруппирован ными, какъ въ музеѣ учебныхъ посо бій, рядомъ. Имѣя въ виду занятія сту дентовъ, которые работаютъ въ маѣ и въ сентябрѣ, въ саду института сгруп пированы главнымъ образомъ расте нія, цвѣтущія въ эти мѣсяцы; но и сре ди лѣта тамъ можно найти множество интересныхъ цвѣтущихъ формъ, по добранныхъ по семействамъ. Преслѣ дуя исключительно учебныя цѣли, организованный примѣнительно къ чи таемому и изданному курсу, садъ при недостаткѣ мѣста не могъ, конеч но, гоняться за рѣдкостями, и потому пришедшему ихъ незачѣмъ искать. Однако, и обыкновенный любитель ра стеній, если дастъ себѣ трудъ его по сѣтить, можетъ увидѣть нѣсколько формъ, мало распространенныхъ въ Харьковѣ, какъ серебристую липу, японскіе бананы, древнѣйшее изъ хвой ныхъ— гинко съ листьями, не боящуюся солнца бегонію, красиво цвѣтущіе многолѣтники степей, почему-то не раз водимые въ нашихъ садахъ зимующіе юкки и кактусы, карликовый бамбукъ изъ Гань-Су, перенесшій почти безъ по крышки 30 градусовъ мороза, эдель вейсъ и изображенную на нашемъ ри сункѣ группу исполинскихъ гречихъ и ревеней. Въ саду растутъ самые боль шіе и высокіе въ Харьковѣ волошскіе орѣхи и конскій каштанъ, которые ни гдѣ въ нашемъ городѣ не достигаютъ такихъ громадныхъ размѣровъ. Инте ресующіеся осмотрѣть садъ, даже когда переднія ворота съ Сумской закрыты, пройдя во дворъ, могутъ всегда обратиться къ садовнику. Проф. А. Красновъ. Харьковъ. Типограф ія «Ю жнаго К рая». Сумская ул., д. А. А. Іозеф овича, No 13. Вороная тройка. Бѣлая тройка. Каннибалъ — бѣлому плѣннику. Будешь ты, нако нецъ, работать, или ы думаешь, что ты здѣсь только для ѣды?. („Flieg. В1.“).