Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 11-го Іюля 1910 года. * Ф Ты сорвала цвѣтокъ и вдругъ Мнѣ бросила въ окно… Благодарю тебя, мой другъ; Но мнѣ… мнѣ все равно Была ль то шалость или нѣтъ— Не радъ, и не сержусь И если встрѣчусь, то въ отвѣть Печально улыбнусь. Мнѣ только грустно оттого, Что, при сіяньи дня. Здѣсь стало вмѣсто одного Два трупа—онъ и я. Возьми же, другъ мой, свой цвѣтокъ И брось его тому, Въ чьемъ сердцѣ жизни бьетъ потокъ. А я… я не пойму. Ѳ. М. М И М О З Д , (Carte postale). Elle jeta la pierre blanche A 1’eau du lac bleu A . F ra n c e. I Регина тихо вышла изъ гостинной, оставивъ раскрытый рояль и начатую было сонату Бетховена. Спустилась по каменнымъ ступе нямъ веранды и углубилась въ аллею, ни разу не оглянувшись. Бѣлое, стро гое платье оттѣняло смоль волосъ и нѣжный овалъ прекраснаго лица. По ходка была легка и граціозна. Регина напоминала принцессу. Ей недостава ло только голубоглазаго пажа и длин наго трэна. Потомъ ея ротъ былъ сжатъ слишкомъ презрительно. Прин цессы же обыкновенно улыбаются. Въ старомъ, молчаливомъ саду дре мали забытыя бесѣдки. Закатъ позо лотилъ стволы деревьевъ. Роса смо чила тотчасъ край ея юбки. На пово ротахъ дѣвушка подолгу созерцала глупыхъ амуровъ. Почти всѣ они бы ли безрукіе съ пробитыми головками. Ихъ искалѣчили мальчишки. Фонтанъ заглохъ. Бассейнъ развалился. Здѣсь встрѣчали ужей и громадныхъ лягу шекъ. По правую сторону валилась ограда. Виднѣлся лугъ. Регина прибавила шагу. Казалось, она хотѣла затеряться во что-бы то ни стало. Около озера спугнула какихъ-то крупныхъ, черныхъ птицъ. Медленно, почти не шевеля крыльями, онѣ под нимались вверхъ къ розовато-фіоле товому небу. Трава и широкіе листья еще вздрагивали. На озеро легли оран жевые блики, сизыя тѣни. Кое-гдѣ во да отливала серебромъ. Было тихо. Регина могла слышать удары своего сердца. Внимательно и задумчиво глядѣла на снѣжные ненюфары, облака, де- Дж. Скіапарелли. Недавно скончавшійся итальянскій астрономъ. Г. Я. СЬдовъ. Изслѣдовавшій устья р. Колымы въ 1909 году и теперь назначенный начальникомъ полярной экспедиціи на Новую Землю. ревья, скамью, гдѣ она любила чи тать Musset. Ея глаза переполнились усталостью и грустью. Теперь она жалѣла, что не сыграла сонаты и оставила обще ство пана Карла. Тамъ, въ гостинной, по крайней мѣрѣ, ни о чемъ не ду малось. Мимо прошелъ, неуклюже ковыляя, дряхлый садовникъ и низко покло нился. Его сгорбленная спина въ синемъ кафтанѣ долго мелькала между ку стовъ отцвѣтшаго жасмина. „Мы раззорены,—подумала она рав нодушно,—сегодня съ трудомъ при готовили приличный обѣдъ… что же, этого нужно было ожидать11. Потомъ она снова любовалась за катомъ. Вдыхала ароматъ травы, щеб- реца, полевыхъ цвѣтовъ. Только че резъ нѣсколько минутъ ей пришла въ голову другая мысль: „Скоро панъ Карлъ сдѣлаетъ мнѣ предложеніе… Онъ богатъ, уменъ и старинной фамиліи, но… но меня от везутъ въ краковскій женскій мона стырь. Да. Такъ лучше. И я хочу это го. Я настою на этомъ11. Съ наивной жестокостью она забо тилась только о себѣ. Съ паномъ Кар ломъ она покончила мысленно еще наканунѣ. Сѣла, наслаждаясь вечеромъ. Бѣлое платье лежало ровными складками. Оно чуть-чуть порозовѣло отъ заката, какъ снѣгъ на горныхъ вершинахъ. „Меня шутя называютъ мимозой”,— вспомнила Регина,—„это придумалъ панъ Карлъ—я увѣрена. Легкій вѣтерокъ поднялъ зыбь на озерѣ. II. Они кончили играть въ шахматы. Старикъ—управляющій съ доволь ной улыбкой искалъ табакерку, хо зяйка отошла къ окну, а панъ Карлъ тоскливо глядѣлъ на рояль. „Мимоза въ саду,—мелькало у не го—это самое удобное время для объ ясненія. Но ему пришлось еще долго вы слушивать жалобы управляющаго на политику Англіи. Попугай въ клѣткѣ кричалъ нѣ сколько разъ: — Madame, ,je suis lasse”… Каминъ и вся гостинная, темная, стиля empire, нѣсколько оживилась при закатѣ. Усталые, розовато-желтые лучи цѣловали старинные предметы, остатки былой роскоши. Панъ Карлъ слѣдилъ за матерью Регины. Она внушала ему нѣчто вро дѣ религіознаго обожанія. Тонкая, пе чальная улыбка напоминала грустную улыбку дочери. Она была все еще прекрасна, несмотря на свои 40 лѣтъ. Ея поношенное фіолетовое шелковое платье умиляло и трогало пана Карла. Онъ съ нѣжностью слѣдилъ, какъ крошечная рука ласкала попугая. Хозяйка, кажется, поняла его мысли. Дружески кивнула головою. Негромко сказала: — Подите и приведите намъ Реги ну. Боюсь, наша мимоза простудится у озера. И онъ, тайно взволнованный, пови новался. Онъ шелъ, искренно любящій и твердо увѣренный въ счастливомъ исходѣ. Ему пришлось много путешество вать. Онъ зналъ женщинъ обоихъ полушарій. Онъ давно мечталъ о чи стотѣ и наивности. Онъ самъ далъ Регинѣ нѣжное, трогательное имя— Мимоза. Разница ихъ лѣтъ не пугала его. Искушенный опытомъ, онъ убѣ дился, что женщина остается ребен комъ до смерти. Иногда совѣсть бо лѣла, напоминала о бурномъ прош ломъ. Онъ хотѣлъ искупить его въ бракѣ. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10037. ,2 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, l l -го Іюля 1910 года. ЮЖНЫЙ КРАЙ 3 Воскресенье, 11-го Іюля 1910 года. Слушатели у чительсккУРеовсь. въ Харьковѣ. (Съ фотографіи Михайловскаго). Съ фотографіи французскаго путешественника Эдмонда Мерсе. „Очарованный л^,а островѣ Маіоркѣ. ,4 ЮЖНЫЙ КРАЙ Урнохранилище для 5000 урнъ. На берлинскомъ крематоріи. Русскій павильонъ на предстоящей международной выставкѣ въ Дрезденѣ. Умышленно замедляя шаги, панъ Карлъ любовно оглядывался на ста рый садъ и домъ, оставшійся позади. — Я верну тебѣ все твое прошлое величіе. Я обновлю тебя. III. Панъ Карлъ нашелъ Регину, дѣй ствительно, у озера. Она дѣлала видъ, что не знаетъ, кто идетъ по аллеѣ. Ей стало немно го жутко. Думала: „Все равно… рано или поздно— нужно кончить”. — Вы ушли, избѣгая меня?—спро силъ онъ. — Нѣтъ, наоборотъ, чтобы имѣть возможность поговорить съ вами,- твердо возразила дѣвушка. Не могъ прочитать на ея лицѣ -без участномъ, неподвижномъ, ни одной мысли. – Можетъ быть, вы догадываетесь, о чемъ я хочу попросить васъ? — Да… конечно… я догадываюсь. Бѣлое платье не шевелилось. Она не измѣнила позы и только мяла ка кую то вѣтку. Тучи расползлись по небу, приняли другую форму. Посвѣжѣло. — Панна Регина… Его сводило съ ума это спокойствіе. Онъ смутно предчувствовалъ, что на чало дурно. Повторилъ безпомощно: Не мучьте же меня… не мучьте… Она колебалась. Она какъ будто сразу увяла, постарѣла. Горечь и оби да таились въ губахъ. Глаза потухли. Воскресенье, 11-го Іюля 1910 года. Онъ продолжалъ умолять ее, при водя самые убѣдительные доводы. Онъ нашелъ для нея тысячу нѣжныхъ, кра сивыхъ словъ. Онъ, который всегда смѣялся надъ любовью, говорилъ те перь почти униженно. Онъ рѣшилъ по ея блѣдности, что она сдается. Безъ сомнѣнія, прелюдія была лишь обычной женской уловкой. О, эти ак трисы!.. Впрочемъ, Регина чрезвычай но застѣнчива. Она воспитывалась въ монастырѣ. Мысль, что она страдаетъ, переполнила его сердце еще большимъ восторгомъ. Онъ протянулъ руки. Мимоза… моя Мимоза! — Нѣтъ… Нѣтъ! Въ крикѣ зазвенѣлъ паническій ужасъ. Она прижалась къ стволу, по вторяя со слезами: — Нѣтъ… Нѣтъ… ни за что… ни когда… Панъ Карлъ стоялъ уничтоженный, пораженный. Наконецъ, онъ овладѣлъ собою. — Хорошо. Успокойтесь. Я еще не оскорбилъ ни одной женшины. Сядь те и поговоримъ серьезно. Вы разби ли мою жизнь. Я прощаю вамъ это съ готовностью. Такія вещи понима ютъ позже. Но, можетъ быть, я за служиваю хотя вашей откровенности? Она возразила угрюмо, пожимая плечами. — Если хотите… Тутъ замѣшана мама… — Ваша мать? — Да. Я выдаю ее сегодня… Впро чемъ, я не люблю ее. — Не любите вашей матери?! Регина холодно объяснила. — Три года тому назадъ, здѣсь, въ этомъ же самомъ саду, я видѣла… я видѣла ее съ кузеномъ Альфредомъ… Онъ былъ грубъ, отвратителенъ съ нею, она унижалась, вела себя, какъ… Боже мой, я боюсь васъ шокировать… Я не смѣла тронуться. Шорохъ, сло мавшаяся вѣтка могли заставить ихъ оглянуться. Я стояла и слушала. Я окунулась въ грязь сразу, прямо съ головой. Я не упала въ обморокъ и ничѣмъ не выдала себя за ужиномъ, хотя сидѣла противъ него. И мама ничего не знаетъ до сихъ поръ. И Альфредъ не знаетъ. Теперь любовь внушаетъ мнѣ безконечный ужасъ. Я перестала быть наивной и ненавижу всѣхъ мужчинъ. Слышите? Нѣтъ… нѣтъ… никогда, ни за что я не выйду замужъ. И добавила иронически. — Не жалѣйте, панъ Карлъ… Я не была бы вѣрной женой… по наслѣд ству. Тогда этотъ джентльменъ съ головы до ногъ воскликнулъ съ не передаваемой горечью, закрывая лицо руками. — Какъ вы жестоки!.. Какъ вы не лѣпо, безчеловѣчно жестоки! Анна Маръ. Типографія и фото-цинкографія „Южнаго Края,“ Сумская ул., д. А. А. Іозефовича.