Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ Дун ный евѣтъ. (Изъ записной книжки). Онъ умеръ. Кто былъ онъ, чѣмъ онъ занимался— пустые вопросы,—не безразлично ли это теперь? Когда-то въ одной изъ сѣверныхъ гим назій мы съ нимъ считались друзьями, но я почти не зналъ его. И я былъ увѣренъ, что никто не зналъ его при жизни. Я самъ впослѣдствіи считалъ его край не несимпатичнымъ, озлобленнымъ чело вѣкомъ, закоренѣлымъ мизантропомь. Онъ умеръ въ ужасной нищетѣ, быть можетъ, даже отъ голода, и никто не при шелъ съ нимъ проститься, ни одинъ близ кій человѣкъ не провожалъ его до мѣста послѣдняго успокоенія. Только я, случайно узнавъ о его смерти, зашелъ къ нему, движимый болѣе какимъ- то непонятнымъ любопытствомъ, чѣмъ желаніемъ отдать послѣдній долгъ быв шему другу. Какая-то старуха, сморщенная, какъ пе ченое яблоко, одна изъ тѣхъ старухъ, безъ которыхъ не обходятся почти ни однѣ похороны, встрѣтила меня и, узнавъ, что я желаю взглянуть на покойника, съ готовностью провела меня въ слѣдующую комнату. Спертый сырой воздухъ пахнулъ мнѣ въ лицо. Все кругомъ было въ страшномъ за пустѣніи—полъ гнулся подъ ногами, Отнрыііе памятника В. Н. Каразину. (Снятіе покрывала). слышался запахъ гніющаго дерева, сбои клочьями висѣли по стѣнамъ, и, проса чиваясь гдѣ-то въ углу, журчала вода. Гробъ стоялъ посрединѣ, и полная лу на, свѣтившая въ незавѣшенное окно, борясь со слабымъ свѣтомъ тоненькой восковой свѣчи, набрасывала непріятный, почти зловѣщій синеватый оттѣнокъ на желтое, худое лицо, приподнятое на по душкѣ. Старуха отошла въ сторону, бормоча что-то про себя. Я постоялъ минуту у изголовья, съ без цѣльнымъ любопытствомъ вглядываясь въ заострившееся лицо мертваго. Никакихъ воспоминаній.ничего похожаго на чувство сожалѣнія не поднималось во мнѣ, и я испытывалъ лишь то неловкое, давящее ощущеніе, которое всегда являет ся при близкомъ сосѣдствѣ съ покой никомъ. Уходить сейчасъ же мнѣ было какъ-то совѣстно передъ старухой, и, замѣтивъ на столѣ у окна маленькую записную книжку, я взялъ ее и сталъ просматривать. Фамилія покойнаго стояла на оберткѣ. Лихорадочно дрожавшею рукою, неровно и неразборчиво, тамъ было набросано ка рандашомъ слѣдующее. (Первая страница была наполовину вы рвана, и я не могъ нигдѣ ее найти) . . Ночь раскинулась надъ спящею землей. Это уже не та сѣрая, сумеречная, про заическая, какъ самъ день, ночь моей сѣ верной родины, съ ея блѣдными, робко (По фотографіи Анатолія Вернера). мерцающими звѣздами и печальной ту манной луною; это не та лѣтняя ночь, когда неудержимо хочется шумныхъ дру зей, громкаго смѣха и безпечнаго веселья, —это глубоко-вдумчивая, полная таин ственнаго очарованія и непонятной нѣги, захватывающая и ласкающая южная ночь. Я стоялъ на горѣ, прислонившись къ стволу вѣкового раскидистаго дуба, словно зачарованный неизъяснимой прелестью окружающей меня природы. Могучіе тополи высились прямо передо мною, точно высокія башни сказочнаго замка, и отчетливо вырисовывались ихъ стройные силуэты на фонѣ звѣзднаго не ба, всѣ облитые блѣдными лучами луны и вмѣстѣ темные,—темные и загадочно неподвижные. Далеко внизу,’кое-гдѣ прорываясь меж ду деревьями, широкая рѣка сверкала, точно расплавленное серебро. Темныя кущи деревьевъ стояли непо движно, и ни одинъ листъ не дрожалъ въ серебристыхъ лучахъ луны; неподвиж ная застыла рѣка, и изъ ея густыхъ ка мышей не доносилось сюда ни малѣйшаго шороха; только однообразное и тихое стрекотанье насѣкомыхъ одно наполняло безмолвіе ночи, какъ бы еще усиливая впечатлѣніе ея чудной тишины. И мягкіе лучи струились съ высоты, все облекая въ дымку голубоватаго сіянія и бросая черныя, отчетливыя тѣни… Старый садъ окружалъ меня. Онъ кончался у моихъ ногъ высокимъ обрывомъ, и толстые корни деревьевъ пе реплелись на краю, точно чудовищныя ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 9123. Воскресенье, 1 -го поля 1907 года. ,Воскресенье, 1-го іюля 1907 года. южный КРАЙ Передъ открытіемъ памятника В. Н. Каразину. (По фотографіи .А. М. Иваницкаго). Надпись на надгробномъ памятникѣ В. Н. Каразину въ г. Николаевѣ. Виновникъ учрежденія въ Россіи Ми нистерства Народнаго Просвѣщенія, Ос нователь Харьковскаго Университета, Учредитель и Правитель дѣлъ фило техническаго Общества, Высочайше утвержденнаго въ 1811 году, помѣщикъ, поставившій первый крѣпостныхъ лю дей на степень существъ свободныхъ(ка- ковыми 40 лѣтъ спустя хотѣлъ ихъ сдѣлать Русскій Царь указомъ 1842 года, Апрѣля 2 дня), водворитель цвѣту щей торговли и благосостоянія граж данъ въ городѣ Харьковѣ, естествоиспы татель. подавшій первый мысль о возмож ности сдѣлать изъ Минералогіи науку точную, полезную для людей, почетный членъ двухъ Университетовъ, Москов скаго и Харьковскаго, членъ разныхъ ученыхъ Обществъ, русскихъ и ино странныхъ Статскій Совѣтникъ и Кавалеръ Василій Назаровичъ Каразинъ. Родился въ селѣ Крючикѣ, Харьковской губ., Вогодуховскаго уѣзда 1773 года. Января 30, скончался въ гор. Нико лаевѣ Херсонской губ. 1842 года Ноября 4 дня въ 8 часовъ вечера. Надгробный памятникъ В. Н Кара бину въ Николаевѣ. змѣи, сжимая другъ-друга въ послѣднемъ объятіи. Воздухъ былъ напоенъ сладкимъ аро матомъ жасмина и нѣжной каприлоріи; онъ опьянялъ, возбуждалъ нервы, вызы вая страстное томленье… Я чувствовалъ, что безконечное уми леніе наполняетъ все мое существо, чув ствовалъ, что весь я какъ-будто сливаюсь съ дивной красотой и гармоніей природы въ неудержимомъ стремленіи^ къ пре красному… О, неужели то было неестественное чувство, разыгравшееся воображеніе нерв наго, больного человѣка!.. Неужели?.. . . . . Одуряющій ароматъ цвѣтовъ кружилъ мнѣ голову. Шатаясь, какъ пьяный, я подошелъ къ кусту жасмина, утопавшему въ бѣ лыхъ цвѣтахъ, и сорвалъ вѣтку… Я приникъ къ ней лицомъ и жадно вдыхалъ этотъ, давно мнѣ знакомый, запахъ. Я страстно цѣловалъ нѣжные, бѣлые лепестки, и все ярче, рельефнѣй и не отразимѣй вставали передъ моимъ вооб раженіемъ давно минувшіе образы и кар тины. Да, это была старая исторія… Зачѣмъ мнѣ говорить о ней — любовь опошлена и обезображена жизнью, и мнѣ самому теперь смѣшно бываетъ видѣть влюбленныхъ, смѣшно и чуждо… и непо нятно. Но тогда, тогда… Тогда я тоже былъ счастливымъ бе зумцемъ. Тогда я вѣрилъ въ жизнь, счастье и людей. Воскресенье, 1-го іюля 1907 гота. ЮЖНЫИ° КРАЙ 11 … О, тѣ минуты, тотъ сказочный сонъ и дивныя грезы… Почему нѣтъ у мекя теперь той горячей вѣ ры, блестящихъ на деждъ, почему покину ли меня тѣ мечты, пре красныя мечты!.. jJptBce ушло въ вѣч ность, не возвратится болѣе никогда, ни когда!.. Остались одни воспоминанія они-то, по крайней мѣрѣ, ум рутъ только вмѣстѣ со мною!—и въ нихъ я снова переживаю про шедшее… …. Я всѣмъ чужой и лишній. J) Кому я нуженъ, съ кѣмъ могъ бы подѣ литься я своими мыс лями, кто выслушаетъ и пойметъ меня?.. Я ушелъ теперь отъ всѣхъ одиноко и угрю мо доканчивать свой вѣкъ… Но эта прекрасная, мечтательная ночь, этотъ старый, такъ знакомый мнѣ садъ, ароматъ цвѣтовъ, тѣхъ цвѣтовъ.,. Жгучее сознаніе не- возвратимости прош лаго и своего страшна го одиночества охвати ло меня. Зачѣмъ еще жить? зачѣмъ? Я опустился без сильно на траву и, помню, долго беззвуч но рыдалъ, прижимая къ лицу душистые цвѣты. Да, я рыдалъ… Я пла калъ, какъ плачетъ ребенокъ, заблудив шійся отъ своей мате ри,—онъ долго шелъ въ сторону.все дальше и дальше отъ той, кого онъ считалъ естествен нымъ олицетвореніемъ всей окружающей жиз ни, кто былъ ему въ жизни всѣмъ дорогимъ и надежнымъ, и вдругъ, въ испугѣ, замѣчаетъ ея отсутствіе, бѣжитъ назадъ по незнакомой дорогѣ, пробуетъ ис кать—и не находитъ и, наконецъ, обезсилен ный, останавливается посрединѣ дороги и горько – горько пла четъ, вспоминая теперь болѣе ярко и неотра зимо всю нѣжность,лю бовь и заботы той, ко торую онъ такъ необ думанно оставилъ; не думая и не смѣя ду мать о томъ, что нужно теперь предпринять… Представители европейскихъ державъ на второй гаагской конференціи. 1) Баронъ Маршаль фонъ-Биберштейнъ. . 2 ) Тайн. сов. д-ръ Криге. 3) Контръ-адмиралъ Зигель. 4) Ген.-маіоръ фонъ-Гюндель. 5) Ордин. профессоръ д-ръ Цорнъ. (Германія). 6) Сэръ Эдв. Фрей. 7) Сэръ Сатовъ. 8) Лордъ Рей. Ч) Сэръ Говардъ (Англія). 10) Леонъ Буржуа. 11) Баронъ д’Эсту- рѳлль. 12) Сенаторъ проф. А. Рено (Франція). 13) Гр. Торніелли-Брусати. 14) Товарищъ минис тра Фузанато. 15) Товарищъ министра Помпили (Италія). 16) Рус. посолъ въ Парижѣ г. Нели довъ. 17) Проф. Мартенсъ. 18) Проф. Овчинниковъ (Россія). Замокъ Бинненгофъ въ Гаагѣ, £ • гдѣ происходятъ засѣданія конференціи.^ „ Д Когда я, наконецъ, поднялся.^роняя на ^землю смятые бѣлые лепестки, то мнѣ казалось, что съ ними я оставлялъ все,*мнѣ когда-то близкое и дорогое… Вѣчно прекрасная природа окружала меня все въ томъ же безмолвіи: все такъ же высились передо мною могучіе тополи, всѣ облитые серебристымъ свѣтомъ луны, и черное бездонное небо глядѣло на меня миріадами яркихъ звѣздъ. Но мнѣ казалось теперь—все живетъ вокругъ чуждою и непонятною жизнью… Больше ничего не было въ записной книжкѣ. Я не недоумѣвалъ и не удивлялся, я былъ смущенъ. Совѣсть моя была спокойна.но я чувство валъ на душѣ какой- то непріятный осадокъ; -—такое чувство бы ваетъ, вѣроятно,у при. сяжныхъ, когда они узнаютъ о судебной ошибкѣ, хотя бы про исшедшей и безъ ихъ участія. Мнѣ казалось только одно непонятнымъ;— для кого и къ чему онъ писалъ это? Мучило ли его же ланіе высказаться пе рецъ кѣмъ нибудь, хотя бы передъ самимъ со бой, или то былъ лишь бредъ его больной фан* таэіи?.. Я взглянулъ опять на умершаго. Лунный свѣтъ па далъ уже по косому направленію, освѣшая нижнюю часть его ли ца; на глазахъ и на лбу прыгали тѣни отъ мерцающей свѣчки, и мнѣ показалось вдругъ, что лицо его странно оживилось. Вѣки слегка дрогну ли и приподнялись, углы рта опустились внизъ, и на лицѣ по явилась недоумѣваю щая и неловкая ус мѣшка… Не смѣя отвести своихъ расширившихся глазъ, я стоялъ передъ нимъ, сжимая холо дѣющими пальцами ко жаный переплетъ за писной книжки, и чув ствовалъ, что волосы зашевелились у меня на’і головѣ. Облако набѣжало на луну. Я вскрикнулъ и бро сился вонъ изъ ком наты. Записную книжку я до сихъ поръ еще хра ню у себя, и всякій разъ, при взглядѣ на этотъ бѣдный,оборван ный и запятнанный пе реплетъ, я вспоминаю ту чудную лунную ночь, которой я не ви далъ, и холодный трупъ,залитый голубо ватымъ сіяніемъ, съ не доумѣвающей усмѣш кой на лицѣ. Леонидъ Фидлеръ. 10 ,12 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 1 -го іюля 1907 гота. Г о р ы н а л у н ѣ . Во время чтенія въ Лондонѣ, въ королевскомъ географическомъ Обществъ, о горномъ хребетѣ Ruwen zori, герцогъ Абруши демонстрировалъ фотографію пиковъ королевы Александры (16750 фут.) и королевы Маргариты (16816 ф.) Харьковъ. Типографія „Южнаго Края”, Сумская ул„ Л» 13.