Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ Бѣлгородскіе мѣловые и известковые заводы. Бѣлгородскій вокзалъ. Послѣднее письмо. Наконецъ, собрался я написать вамъ, моя маленькая Лина, вѣрнѣе, рѣшилъ написать въ отвѣтъ на ваши драгоцѣн ныя безпокойныя письма, которыя, признаюсь, такъ радовали, такъ золо тили мои одинокіе дни.. Но вотъ взялъ въ руки перо и не вольно улыбнулся. Это, вѣроятно, та самая печальная улыбка, которую вы такъ старательно сгоняли съ моего лица. Дѣло въ томъ, что почти около ме ня, на книгахъ, лежитъ тяжелое прессъ- папье съ зеркальной поверхностью, и, закуривая папиросу, я увидѣлъ въ немъ верхнюю часть своего лица,— усталые глаза, лобъ съ продолговатой морщинкой и совсѣмъ сѣдые виски. И улыбнулся… Вѣдь, это письмо праздные люди, навѣрное, назвали бы „любовнымъ”, такихъ я почти не пи салъ и въ молодости, а вотъ теперь… И эти усталые глаза, эти сѣдые виски. Согласитесь, Лина, что я не могъ не улыбнуться… Мнѣ сорокъ восемь лѣтъ. Когда я сказалъ вамъ это, вы засмѣялись сво имъ красивымъ груднымъ смѣхомъ и уронили: — Только! Но развѣ дѣло въ годахъ? Вы и представить себѣ не можете, какъ я старъі Помимо лѣтъ, современный культурный человѣкъ несетъ на себѣ тяжелое наслѣдіе долгихъ поколѣній, — столько ненужныхъ знаній, волевой усталости, а главное—скептицизма, безвѣрія, меланхоліи. Но, все-таки, я не могу не написать вамъ передъ отъѣздомъ, не сказать всего, что наполняетъ мое сердце такой безысходной тоской. Поймете ли вы только меня? Я прощаюсь съ вами, Лина. И не только съ вами. Проща юсь съ послѣдней красотой, радостью, съ послѣдними солнечными лучами. Это послѣднее, Лина. Слова безсильны. Я вотъ пишу мед ленно своимъ обычнымъ аккуратнымъ почеркомъ; строчки (5овно ложатся подъ строчками и ѣыглядятъ мертвы ми и холодными. Й между тѣмъ ни когда я еще не страдалъ такъ, какъ сейчасъ. Тысячи ласкъ, тысячи при знаній, словъ и криковъ переполняютъ мою мысль… Минутами перо стано вится такимъ тяжелымъ, что я боюсь уронить его. Кажется, было бы лучше, если бы вы, моя дорогая дѣвушка, сидѣли сей часъ около меня. Я лучше расказалъ бы вамъ все. Я не спалъ всю ночь и теперь, кажет ся, знаю, что чувствуетъ человѣкъ, который самъ надѣваетъ на свою шею петлю. Да, всю ночь я не спалъ, думалъ о васъ, припомнилъ до деталей каждый, день послѣднихъ пяти мѣсяцевъ. Совершенно случайно попалъ я въ городъ, гдѣ протекли лучшіе годы моей молодости. Тѣ же камни, тѣ же дома. Свѣтлыя улички съ осенними желтыми деревьями. Часа два я бродилъ въ саду. На ал леяхъ темные листья, на моихъ ви скахъ сѣдые волосы. Въ этомъ была гармонія печали, гармонія осени. Здѣсь все напоминало мнѣ Соню. Это един ственная женщина, которую я любилъ, которая одно время была моей невѣ- Воскресенье, 28-го Августа 1911 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10382. Общій видъ Бѣлгорода. Соборная улица. ,2 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 28 го Августа 1911 гола. Постройка новой электрической станціи въ Харьковѣ. Забиваніе первой бетонной сваи. стой, но . Не стоитъ говорить объ этомъ. Соня—сестоа вашей матушки, младшая сестра. Разскаіы о ней вы, вѣроятно, слышали… Сумерки въ гостинницѣ самый не выносимый часъ д ія нервныхъ людей. Я не вынесъ ихъ, и послѣ нѣкотора го колебанія отправился къ вашей м а тушкѣ. И вотъ этотъ незабываемый, почти роковой вечеръ въ го тубой залѣ. Ничто не измѣнилось въ ней. Лам па на столѣ подъ голубымъ абажу ромъ; при свѣгѣ этой самой ламчы я такъ часто любовался тонкимъ Сони нымъ профилемъ. Въ углу старый ро яль, съ свѣчами въ колпачкахъ; на всемъ печать женской заботливости,— вазочки, альбомы, вышивки, различ ныя рукодѣлія. Среди нихъ я узналъ нѣко торыя вещицы, изготовленныя Сониными руками. Зинаида Федоровна встрѣти ла меня такъ радостно. Кажет ся, когда я поцѣловалъ ея ру ку, она поняла мою печаль, понялз, что я долженъ чувство вать въ этой старой голубой комнатѣ, и вдругъ погладила потихоньку во лосы на моей склоненной го ловѣ. Мы болтали о разныхъ пу стякахъ, но бы ло грустно. Я сѣлъ къ роялю. Зинаида Федо ровна открыла свой шкафикъ съ нотами, но ноты не были нужны. Я положилъ пальцы на жел товатыя клави ши, и, кажется, мой старый зна комый самъ за говорилъ и за пѣлъ для меня. Лунная со ната. Эги звуки удивительно гармониро вали съ эгой ком >атой. тонущей вь голубоватомь полум лакѣ. Кажется, долгіе годы морозили мою душу, и теперь она оттаивала. Вь это время скрипнула дверь изъ столовой, и вошли вы Лина. Вы неслышно подошли къ столику съ альбомами и сѣли какъ разъ про тивъ меня. Четыре года назадъ я видѣлъ васъ. Тогда вы кончали гимназію. Кажется, я даже говорилъ тогда съ вами, но едва ли я, дѣйствительно, видѣлъ васъ. Поэтому теперь я взглянулъ на васъ удивленно. Вы такъ выросли, окрѣпли. Высокая, стройная. Бѣлая кофточка, простая прическа, и эги ва ши золотые локончики,—концы тяже лыхъ косъ,—около правой щеки. Ка жется, золотой ручей сбѣгалъ съ вашей головы и, не добѣжавъ до плеча, за стылъ тонкими сверкающими кольцами. Садясь, вы кивнули мнѣ головой и улыбнулись. Не помню уже, отвѣтилъ ли я вамъ. Меня поразило ваше сход ство, хотя и отдаленное, съ Соней, даже не въ лицѣ, а въ этихъ локо нахъ, въ выраженіи глазъ, улыбкѣ, походкѣ, во всей вашей стройной дѣ вической фигурѣ. Полный ходъ работъ по забиванію бетонныхъ свай. Моимъ пальцамъ вдругъ сообщи лась юношеская гибкость, моей музы к ѣ —вдохновеніе. Въ этотъ моментъ я не узнавалъ и не понималъ себя. Я смотрѣлъ на васъ такъ, словно ви дѣлъ сонъ. Смотрѣлъ съ обожаніемъ, съ тоской, хотя даже не понималъ хо рошенько, что у столика съ альбома ми находится маленькая Лина. Я не чувствовалъ, что играю, что двигаю пальцами, но самъ зачарованный слы шалъ таинственную музыку таин ственнаго сна. Лѣтъ пять не игралъ я такъ даже на концертахъ. Въ этотъ моментъ произошло то, что такъ рѣдко случается въ жизни. Два человѣка, такіе далекіе другъ дрѵгу, почти незнакомые, отдѣленные одинъ отъ другого громадной разни цей знаній, жизненнаго опыта, психо- Выборъ и подготовка мѣста. Копка выемки для фундамента. ,Воскресенье, 28 го Августа 1911 года. ЮЖНЫЙ КРАЙ 3 логіи, и, наконецъ, лѣтъ, вдругъ безъ всякихъ словъ соприкоснулись душа ми и поняли другъ друга съ исклю чительной полнотой и правдой. Мое волненіе мнѣ понятно, но те перь я, кажется, понимаю и то, что происходило съ вами. Мягкій голубой свѣтъ лампы, пре красная музыка и этотъ мужчина съ сѣдыми висками и влюбленными гла зами. Извѣстный художникъ, извѣст ный музыкантъ, о которомъ вы кое- что знали. Знали о его далекой люб ви, знали, что когда-то онъ рыдалъ въ этой самой голубой комнатѣ… С о гласитесь, что все эго слишкомъ ро мантично, чтобы не подѣйствовать на воображеніе дѣвушки. И я вѣрю, вѣ рю, моя дорогая Лина, вашему при знанію: „Я полюбила васъ въ первый же вечеръ. Я сразу вздрогнула, когда встрѣтились наши взгляды. Я едва удерживала желаніе броситься передъ вами на колѣни*. Сонъ продолжатся; я игралъ, но му зыка шла отъ васъ. Я только тогда оторвалъ руки отъ клавишей, когда услышалъ, что Зинаида Федоровна плачетъ. — Боже мой, какъ вы играли сего дня!—сквозь слезы сказала она мнѣ. И помните ли, Лина, мои слова? Я сказалъ: — И, вѣроятно, никогда болѣе не сумѣю такъ играть… Да, вы помните эти слова, вы поняли ихъ. Въ тогъ Князь Д. Н. Цертелевъ. Поэтъ и публицистъ — философъ. Скон чался 15 августа въ своемъ имѣніи, Там бовской губерніи. моментъ одна тайна связывала насъ, и потому, можетъ быть, вы такъ быстро вышли изъ голубой комнаты. ‘ Два мѣсяца я прожилъ въ вашемъ городкѣ, два мѣсяца я не могъ овта- дѣть собой. Да, я по побить взсъ, Л и на, безумно полюбилъ. Въ мои годы этимъ уже не играютъ. Мнѣ казалось, что вдругъ соверши лось чудо, что я снова ученикъ кон серваторіи; я дорожилъ каждымъ ва шимъ словомъ, каждой улыбкой. Я мечталъ, игралъ для васъ свои лучшія вещи, разсказывалъ вамъ какія-то сказки и только боялся, что сонъ раз рушится, послѣдній золотой сонъ, ко торый намъ иногда даритъ жизнь пе редъ окончательной смертью сердца. Поймите, Лина, этотъ ужасъ! Мнѣ казалось, что мое лицо, когда Петръ I. Король сербскій. Къ пріѣзду его въ Петербургъ. вы рядомъ, становится мальчишески счастливымъ. Такъ оно и было. Я сты дился своего счастливаго лица, я пря талъ его отъ людей. Сь вами ко мнѣ вернулась на время юность,, мечты, радостный смѣхъ. Въ отвѣтъ на ваше признаніе я от вѣтилъ, что обожаю васъ, какъ самое дорогое, послѣднее свое сокровище. А вы не вѣрили, Лина. Вамъ все каза лось, что я просто шучу, какъ взрос лый съ ребенкомъ. Тогда я сказалъ: — Но посмотрите на мое лицо, на мои глаза. Вы смотрѣли долго, серьезно. И, вѣ роятно, мои глаза были полны исклю чительный ь обожаніемъ; вѣроятно, мое лицо было очень счастливо, такъ какъ какъ вы уже не сомнѣвались болѣе въ моей любви. Затѣмъ начались для насъ такіе исключительные дни. Ихъ мы прово дили вмѣстѣ. Поѣздки за городъ, ве чера въ саду или въ голубой комнатѣ. Я непрерывно смотрѣлъ на васъ. Я навсегда хотѣлъ запомнить васъ, взять въ сзою душу какъ можно больше ззлота отъ вашихъ глазъ, вашего смѣ ха, улыбки, огъ вашихъ волосъ. Смотрѣлъ и цѣловалъ ваши тонкія руки. Иногда вы сами наклонялись и цѣ ловали меня или гладили рукой мои волосы, когда я игралъ… Я никогда не забуду эгого. Кажется, за каждую вашу улыбку я заплачу голами одинокой тоски. Какіе дни! Помните, Лина, садикъ, гдѣ играла по вечерамъ музыка? Мы часто тамъ бывали. Самый шаблонный городской садикъ. Нѣсколько чахлыхъ деревьевъ, при крывающихъ стѣну сосѣдняго дома. Нѣсколько скамеекъ, нѣсколько газо выхъ фонарей. Музыка… Опять таки самая обычная провинціальная музыка. Въ другое вре мя мнѣ, музыканту, она буквально ра зодрала бы уши. И вотъ представьте, моя дорогая Лина, во всемъ мірѣ нѣтъ сада, нѣтъ музыки, которые были бы такъ прекрасны, какъ вашъ садикъ. Въ сравненіи съ нимъ ничтожны даже версальскіе сады, гдѣ я когда то про велъ нѣсколько своихъ обычно-одино кихъ часовъ. Мы сидѣли съ вами недалеко отъ эстрады, и я разсказывалъ вамъ сказ ки, которыя должны были иллюстри ровать музыку. Не помню уже о чемъ, но только вы такъ ^асково улыбались мнѣ, ваше лицо было такимъ счастли вымъ. А помните, какъ однажды послѣ обѣда мы отправились за городъ, въ старую рощу. Бродили долго среди деревьевъ; вы, Лина, даже бѣгали и пѣли. Я усталъ и прилегъ на лужайкѣ. Вы сѣли ря домъ, и нашло на васъ какое-то маль чишеское настроеніе: золотоволосая Лина, напоминавшая мнѣ Вагнеров скую Валькирію, срывала листья съ кустарника и… складывала ихъ на мои волосы, а потомъ вдругъ наклонилась, схватила мою правую руку и быстро поцѣловала: „рука артиста*, сказала Лина… Потомъ мы захотѣли напиться К. В. Изенбергъ. Авторъ памятника погибшимъ морякамъ миноносца „Стерегущій”. Скончался 19 августа. чаю. Отыскали какую-то избушку съ смѣшной вывѣсочкой—„самоварный ресторанъ*. Намъ подали чай, хлѣбъ и баночку жиденькаго варенья. Какъ вы были забавны, Лина! Мільчишеское настрое ніе не оставляло васъ. Я смотрѣлъ и смѣялся. Сначала вы налили полное блюдечко чаю, затѣмъ бухнули туда варенья прямо изъ банки и распле скали чай. — Я такъ люблю, сказали вы, смѣ ясь. Намазали вареньемъ хлѣбъ и стали ѣсть Но въ это время подбѣжала къ столу мохнатая собаченка и устави лась на васъ масляными глазами. И вотъ, держа край хлѣба своими свер кающими зубками, вы оторвали его вторую половину и бросили собакѣ. ,4 ЮЖНЫЙ НРЛЙ Воскресенье, 28-го Августа 1911 года. А потомъ схватили баночку и прямо изъ нея вытаскивали ложкой красныя ягоды клубни ки и ѣпи… Чай расплескали, хлѣбъ раскрошили, руки пере пачкали вареньемъ, собаченку раздразнили сладкимъ, и она прыгала прямо къ вамъ на ко лѣни… Ну совсѣмъ ребенокъ, совсѣмъ ребенокъ! Я смотрѣлъ на васъ и хохоталъ. А вы надували губки и взглядывали на меня съ комичнымъ выра женіемъ недоумѣнія на зару мянившемся личикѣ и потомъ сами начали хохотать… Сколько радостныхъ, солнеч ныхъ дней! Но довольно объ эгомъ. Вы сами понимаете, Лина, какъ я былъ счастливъ. О, какъ я былъ счастливъ! Я уѣхалъ. Вы часто писали Антиеврейскіе безпорядки въ Англіи. Арестованные громилы. Будьте счастливы. Жизнь ваша начинается. Дорогая дѣвушка, развѣ вы. не знали, что всѣ сказки имен но такъ кончаются. Дорогая моя дѣвушка… Прощайте, Лина. Ал. Станкевичъ. Одесса. 25 августа 19*. смьсь. Бумага изъ травы. Заграницей стали уже вы дѣлывать бумагу изъ травы. Массу травы промываютъ во- — Какъ! теперь поѣзда отходятъ во время?! Съ которыхъ поръ? — Съ этого утра. — И вы не сдѣлали объ этомъ объ явленія въ газетахъ!.. f.Flieg. В1.*). — Я пришелъ васъ успокоить вполнѣ. — – Въ чемъ, докторъ? — Ваша жена умерла не отъ холе ры, но отъ поноса, — болѣзнь опасная только для нея. („Flieg. В1.“). — Чтобы не выпили моего пива, я сдѣлалъ надпись—я сюда плюнулъ. Ка кая свинья приписала: и я тоже? С„ F.іеg. В!.“). маѣ, и вотъ я отвѣчаю вамъ, нако нецъ. Да, я люблю васъ, Лина, безумно люблю. Въ любви этой и красота, и святость, и благоговѣніе. Такъ любятъ осенью послѣдніе солнечные дни. И все-таки я прощаюсь теперь съ вами. Я не могу принять вашу лю бовь—она слишкомъ прекрасна для меня. Я не могу соединить вашу на чинающуюся жизнь съ своей угасаю щей. Простите за неизящное сравне ніе: это все равно, что положить брил ліантовое ожерелье не въ красивый ларчикъ, а въ картонную коробку изъ потъ папиросъ.,. Нѣтъ, Лина, мы должны проститься. Вы дали мнѣ послѣднее осеннее счастье, но я уже не сумѣлъ бы продлить его. Вѣдь, я не поспѣю, Лина, за ва шей веселостью, дѣтской любознатель ностью, жизнерадостностью, за вашимъ юношескимъ оптимизмомъ. Вы всегда бы чувствовали, Лина, около себя тя желые шаги старѣющаго человѣка. Эго походило бы на осенній холодъ, по бивающій прекрасные цвѣты сада. Сначала вы не замѣтите этого, но потомъ сами ужаснетесь. А вашего разочарованія, Лина, я уже не могъ бы пережить. Я не хочу этого вашего разочарованія, я не хочу губить васъ, не хочу потерять мое свѣтлое воспо минаніе о васъ, потерять золото вашей улыбки. Теперь я уѣзжаю на Востокъ: куда именно? Все равно. Мои чемоданы уже уложены. Я любію Востокъ. Онъ чуждъ на шей европейской суеты и пошлости, Тамъ много солнца, тамъ люди подол гу сидятъ неподвижные на какомъ нибудь камнѣ, и созерцаютъ приро ду. Тамъ люди благоговѣйной молитвой сопровождаютъ солнечный закатъ. Мое солнце тоже заходитъ. Я буду чувствовать себя тамъ, какъ дома. Бу ду созерцать прекрасную природу, бу ду слушать симфонію неба и земли въ часы заката, буду мечтать о васъ… Вы —моя послѣдняя любовь. Вспоминайте иногда обо мнѣ. А я… Мнѣ, Лина, позвольте до конца сохра нить вашу улыбку. Это, вѣдь, послѣд няя радость, которую подарила мнѣ жизнь, которая будетъ согрѣвать всѣ мои остающіеся дни… дой, выщелачиваютъ въ горячей со дѣ, опять промываютъ і и укладыва ютъ въ чаны. Въ дѣло идутъ травы всякаго рода, слѣдуетъ только соби рать ихъ ранѣе цвѣтенія. Волокно но вой бумаги отличается замѣчательной гибкостью и вязкостью. Благодаря эгимъ свойствамъ, изъ травы можно вырабатывать лучшіе сорта бумаги. Выгодность производства внѣ сомнѣ нія, такъ какъ изъ двухъ фунтовъ су хой травы получается одинъ ф унтъ, бумаги. Если новое производство ра зовьется, то мы скоро будемъ свидѣ телями полнаго вытѣсненія съ рынка бумаги, изъ древесной массы. Х арьковъ. Т и п ограф ія «Ю жнаго К р ая ». С ум ская ул., д. А. А. Іозеф ови ча, J 6 13.