Ілюстрований додаток до номеру газети “Южный Край”. Щотижневе видання.
ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 25-го Іюля 1918 года. ИЛЛЮСТРИРОВАННОЕ ПРИБАВЛЕНІЕ КЪ No 10049. Памятникъ Петру Великому въ Ригѣ, открытый въ Высочайшемъ присутствіи 4 іюля. Грѣхъ переставалъ пугать ее. Мужъ, дѣти, уютная квартирка тамъ на сѣ верѣ отошли, стушевались. Любопыт ство жгло ее. Она говорила въ слухъ, искренно волнуясь. — Это все ужасно безнравственно, отвратительно… мнѣ не слѣдовало встрѣчаться съ вами… Зачѣмъ вы прі ѣхали, Леонъ? Вы пользуетесь моей слабостью… Ахъ, si j’avais su… Почему послѣднія слова вырвались у нея по-французски, она-бы не смог ла объяснить. Ее нѣсколько успокаи валъ его покорный видъ. Тихая, про винціальная улица была пуста. Она жадно слушала обычныя, шаблонныя слова. Потомъ отозвалась тихо. — Правда, намъ не слѣдовало раз ставаться? Они простились, не находя словъ. Они еще нѣжно улыбались другъ-дру гу на разстояніи. Подымаясь къ себѣ, Анни тяжело вздохнула. Да, пожалуй, ей не слѣдсг- вало торопиться замужъ. Но какъ узнать будуще? Когда Леонъ ухажи валъ за нею, ей едва исполнилось 20 лѣтъ… Она носила двѣ косы сзади и тайкомъ упивалась Ламартиномъ. Она часто безпричинно плакала. Она ни чего не понимала въ жизни. Прошло достаточно времени, но даже материнство не из мѣнило ее. Она чувствовала себя безконечно неудовле творенной. Почему? Она не находила отвѣта. Тетка ждала ее въ сире невой, старомодной гостин ной. Чай застылъ въ хрупкихъ, японскихъ чашкахъ. Здѣсь было тихо, торжественно, не много печально, какъ всегда тамъ, гдѣ ютится одиноче ство. Анни быстро, съ преувели ченной живостью извини лась. Она также сочинила цѣлую исторію, чтобы уйти вечеромъ. Тетка качала головой. Нѣтъ, современныя женщи ны переходятъ всѣ границы… Въ ея время, ни одна не рѣшалась разгуливать solo… въ сумерки… Безъ сомнѣнія, конецъ міра близокъ. Уди вительно, какт еще терпѣ- ливъ Господь-Богъ… прямо изумляешься. Она исподтишка наблю дала за племянницей. Осто рожно заговорила о ма люткахъ… Анни думала о чемъ-то другомъ. Ласково и разсѣян но поддакивала. Наконецъ, одѣ да шляпу. Тогда старуха окликнула ее негромко, совершенно инымъ, словно помолодѣв шимъ голосомъ. — Одну минуту, Анни… Племянница тревожно оглянулась. — Я слушаю васъ, тетя… — Леонъ въ городѣ… — А! Съ минуту онѣ помолчали. Анни, наконецъ, согласилась устало: — Да… это такъ… вы угадали. — Онъ требуетъ? — Требуетъ?! Что вы, тетя… умо ляетъ… — Ну, въ такомъ случаѣ, ты до слушаешь меня?.. — Конечно. — Есть въ натурѣ женщины одна черта, которую мы часто забываемъ: любовь къ страданію. Боли, слезъ, жертвы… въ этомъ наше счастье. Мы любимъ только того, кто къ намъ без жалостенъ, только того, кто заставля етъ насъ плакать, только того, кто сдѣлалъ насъ несчастными. Это не рабство, это больше—это вѣчная, не утолимая жажда боли. Правда? Старуха тонко улыбалась. Молодая задумчиво кивнула головой. — Да, я понимаю… — Боль—душа любви, Анни. Боль— единственное и высшее наслажденіе. Я думаю, что находя какое-нибудь большое горе, мы находимъ счастье. Пусть это не ново, зато вѣрно. Б О Д Ь . (Carte postale) Ne vous plaignez pas des alarmes, Quievous font tant pleu- rer, amants… J. Richepin. Они шли медленно, раз строенные и печальные. Онъ продолжалъ умолять ее. До какихъ поръ она бу детъ мучить еги? Неужели же она никогда не сжалится надъ нимъ? Онъ больше не въ силахъ ждать. Онъ за се бя не ручается. Это кончит ся плохо—ея шутки. — Анни, вы прійдете се годня? — Нѣтъ, нѣтъ… — Анни, я добиваюсь это го почти два года… — Нѣтъ. Бѣлый домъ съ садомъ уже виднѣлся издали. Сказала грустно и мягко. — Теперь мы простимся, мой другъ… Я не хочу, что бы тетя замѣтила насъ изъ окна. — Ахъ, какое мнѣ дѣло до всѣхъ тетокъ въ мірѣ… — Леонъ, будьте же бла горазумны… Онъ продолжалъ осыпать ее упреками. Потомъ, уны лый и жалкій въ своемъ безсиліи, онъ разсказалъ, что остановился у госпожи М., гдѣ ничего не измѣнилось. На его столѣ по-прежнему каждое утро живые цвѣты, мебель дремлетъ въ чехлахъ, а старин ные часы кашляютъ передъ тѣмъ, какъ пробить время. Сама госпожа М. такая же прелестная, тихая блондинка, только фіолетовые глаза стали еще глубже. Это задѣло Анни. Пробормотала ревниво: — Вы ею увлекаетесь. — Нѣтъ, вы знаете сами… И онъ удвоилъ свои мольбы. Одинъ часъ… Ничего больше… Одинъ толь ко часъ. Онъ наглядится на нее вдо воль, а завтра уѣдетъ. Ее терзала жалость. Наконецъ, она сдалась. — Хорошо. Я загляну къ вамъ послѣ семи. Обѣщайте только быть умни цей. Онъ обѣщалъ. Радостный поцѣло валъ узкую, похолодѣвшую руку и безъ словъ отвѣтилъ „благодарю”. Она шла рядомъ, чрезвычайно сму щенная. Ее волновали самыя разнооб разныя чувства. Съ одной стороны любовь, преданность, постоянство это го человѣка трогали ее, съ другой она была женщиной, воспитанной въ из вѣстныхъ традиціяхъ, гдѣ страхъ пе редъ общественнымъ мнѣніемъ—выше всего. Впрочемъ, она начала уставать. ,ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 25-го Іюля 1910 года. С В Ъ Т Л О Е . . . — Ты любишь, маленькая Ира… Ты любишь такъ глубоко, будто всю свою маленькую жизнь готовилась къ это’ му великому подвигу. Точно всЬ твои дѣтскія грезы были сотканы изъ этой любви, точно всѣ улыбки твоего прош лаго были вѣстниками твоего новаго чувства. Ты любишь, какъ большая и и какъ маленькая. Вь душѣ твоей нѣтъ мѣста другому, въ ней сознаніе твоей любви, въ ней ярко горитъ она, какъ у большой… И, какъ маленькая, ты живешь мигами своего большого чувства. Какъ маленькая ты кладешь свою темную головку на плечо люби маго, закрываешь глаза и такъ, тѣсно прижавшись, неподвижно лежишь и долго, долго молчишь… А онъ, твой любимый, спрашиваетъ тебя: „скажи, скажи, родная, что нибудь“… Но ты молчишь, и въ молчаньи твоемъ столь ко любви, точно ты боишься проро- Dom kirche. Лютеранскій соборь Сз Дѣзы Маріи,— древнЪашій храмъ Риги, существующій около 700 лѣть. нить одно слово, точно въ первомъ твоемъ словѣ будетъ столько нѣжно сти, что міръ, свѣтлый міръ, который подарилъ тебѣ счастье любви, упадетъ къ ногамъ твоимъ и будетъ молиться твоей безконечной святой нѣжности, словно съ первымъ твоимъ словомъ прорвется вся твоя молодая страсть и затопитъ весь міръ въ морѣ волнъ своихъ. Ты молчишь, Ира. И онъ по нимаетъ тебя, онъ давно простилъ те бѣ твое молчанье, онъ давно понялъ Кнутъ Гамсунъ. твоя мысль:… Ты, ты мой. Больше— ничего. Нѣтъ міра, нѣтъ людей, нѣтъ природы, нѣтъ пространства, только ты и онъ, онъ и—ты!… Свѣтлая, ма ленькая Ира. И если есть такія ми нуты, если есть такіе миги, то развѣ же не стоитъ жить? Развѣ не жаль тебѣ, что ты еще такъ недавно дума ла о смерти, о ненужности бытія?— Вѣчность или моментъ. Было ли это долго, часами, или минутами, скажи… Ты одна, маленькая, бѣдная, покину тая. Теперь ты можешь сказать, что это ночь, когда ты сидишь у своего высокаго окна и глядишь на міра.. Те перь ты можешь сказатѣ, что тамъ внизу бродятъ люди, спѣшатъ куда-то прохожіе, снуютъ экипажи, теперь лы слышишь, какъ внизу у твоего окна тихо играютъ на гитарѣ, а вдали ор кестръ плететъ грустный вальсъ. Те перь ты видишь надъ собою синее не бо, а на немъ какъ ракетой разсыпан ныя звѣзды, сначала большимъ пуч комъ, а потомъ все меньше, рѣже, и наконецъ совсѣмъ беззвѣздное, синее небо. Теперь ты видишь и чувствуешь міръ… Ты одна, маленькая Ира… А въ душѣ твоей пустыня. И въ ней горячимъ огнемъ любви выжжено „онъ“, и оттого, что его нѣтъ съ то бою, оттого, что ты не увидишь его скоро—душа твоя бьется какъ малень кая раненная птичка… Гаснетъ синева неба, мерцаютъ и уходятъ звѣзды, свѣтлѣетъ вокругъ, а ты все сидишь у окна, неподвижно, Домъ общества Черноголовыхъ въ Ригѣ. Домъ эготъ— старинное учрежденіе, возникшее еще при владычествѣ Швеціи. Членами общества могутъ быть толь ко холостые люди, об-.адающіе крупнымъ доходомъ. 3 іюля домъ посѣтилъ Его Императорское Величество Го сударь Императоръ, оставилъ здѣсь на память Свою пер чатку и пожаловалъ обществу братину. твою маленькую, но такую глубокую и любящую душу. И когда ты лежишь у него на плечѣ, а онъ повторяетъ— скажи, скажи что-нибудь… ты знаешь, что не надо ему словъ твоихъ, ты знаешь, что онъ хочетъ только слы шать твой голосъ, сильнѣе, быть можетъ, чувствовать твое присутствіе, чтобы не казалась сномъ твоя любовь, чтобы знать, что это дѣйстви тельно ты, маленькая Ира, склонилась такъ по дѣтски къ нему на плечо и долго, долго молчишь… А потомъ, потомъ, что ты скажешь ему?—Почему его такъ долго не было… Правда, правда, ты будешь говорить о томъ, какъ скучала по немъ, ты будешь говорить о томъ, что онъ тебя не такъ сильно любитъ, какъ раньше, что онъ даже уже совсѣмъ раз любилъ тебя… Тебѣ уже са мой хоіегся его словъ, ты хочешь слышать ихъ, пол ныя невыразимой ласки, пол ныя той жгучей прелести, отъ которой можетъ воскрес нуть увядшій цвѣтокъ, отъ которой въ душѣ твоей растетъ гимнъ ему, которую толь ко ты, маленькая и новая, можешь почувствовать и оцѣнить… А рука его будетъ нѣжно гладить твои волосы и и тихо, тихо повторять:… милая, ми лая, солнышко! Быть можетъ и не такъ, быть можетъ это будутъ другія слова, но ты будетъ слышать одно:… люблю, люблю, тюблю… А въ глазахъ твоихъ лучистыхъ и большихъ будетъ отражаться все счастье этого слова и точно не надо тебѣ ничего кромѣ той боли, что выжжена въ твоей душѣ, точно ты не хочешь неосторожнымъ движеніемъ хоть на мгновенье отогнать тоску по ласкѣ, по далекому любимо му голосу… Ты такая маленькая и только потому ты такъ гордо любишь! Ты такая нѣжная, новая въ своей ве ликой любви, и только потому ты такъ безумно любишь свою тоску по немъ и, любя, ты лелѣешь ее и, лелѣя, стра* ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 25-го Іюля 1910 года. 3 даешь такъ глубоко, такъ безумно остро, что если бы твой любимый могъ заглянуть въ твое маленькое сердеч ко, то его большое и славное сердце дрогнуло бы отъ жалости къ своей Ирѣ… И, жалѣя, онъ бы такъ любилъ тебя, онъ вынулъ бы изъ своей души всѣ ея извилины и наполнилъ бы ихъ нѣжными словами, а въ голосѣ его они бы превратились въ сплошное мо ре необъятой ласки, отъ которой ты бы тихо роняла свои чистыя, крупныя слезы ему на грудь и долго, долго молчала… Но его нѣтъ, онъ такъ далекъ отъ тебя. Онъ не могъ остаться съ тобою, потому что жизнь, та жизнь, о кото рой ты такъ легко забыла въ своей любви къ нему,—эта жизнь велѣла уй ти ему отъ тебя… на время. И ты от даешь ей свой долгь, ты платишь ей за то невниманіе, за то, что въ люб ви своей не помнила о ней… Ты встаешь, тебѣ безумно тяжело, ты уходишь отъ окна, ты ляжешь, ус нешь, ночь промелькнетъ такъ быстро и придвинетъ твою встрѣчу съ нимъ. Мягкая, маленькая постель… Ты уже въ ней. Окна твои раскры, вѣ терокъ чуть-чуть колышетъ за навѣски и шевелитъ твои во лосы… Забылась маленькая Ира… Опять съ нимъ… Онъ вѣдь совсѣмъ не уходилъ отъ тебя! И ты разсказываешь ему, что тебѣ казалось, точно онъ, твой любимый, уѣхалъ, ты разска зываешь о своей душѣ, о томъ, какъ одинокая и грустная си дѣла ты у своего окна, и смо трѣли на тебя лишь холодныя, свѣтлыя звѣзды, а не его ми лые, родные глаза… Ты разска зываешь, ты, маленькая, кото рая всегда молчитъ и въ мол чаніи своемъ такъ прекрасно говоритъ… А онъ гладитъ твои распу щенные волосы и повторяетъ бѣдная, маленькая, солнышко.. Значитъ, тебѣ плохо безъ ме ня?.. И ты молча киваешь го ловой… Значитъ, ты любишь?.. Ты прижимаешься къ нему и молчишь, а онъ опять ласкаетъ тебя, и отъ радости, отъ того, что тебѣ казалось раньше, точ но онъ уѣхалъ отъ тебя, а онъ здѣсь, съ тобой, такой нѣж ный,—ты роняешь грустныя и счастливыя слезы… Ты снова у окна? Малень кая, бѣдная, Ира. Тебѣ сни лось?.. Онъ, твой любимый, со своей нѣжной лаской только грезился тебѣ?.. Только… Свѣтаетъ ужъ. Исчезли блѣд ныя холодныя звѣзды. Въ душѣ твоей безуміе боли, отчаяніе безысходной то ски, по немъ, по его голосу…Зачѣмъ, За чѣмъ… шепчутъ холодныя мервыя губы. О маленькая, счастливая Ира… Взгляни! Скоро солнца встанетъ; его еще не видно.,. А ты такая любимая, маленькая и большая… Твое солнце тоже тамъ вдали, его еще ты не ви дишь, но ты чувствуешь его. да!? Ска жи,—да?!.. Молчишь. И въ молчаніи твоемъ всегда слышно большое великое „да“. Э. Грунина. Малоросс’йская артистка 0. В. Ольгина. (Къ исполнившемуся 22 іюля 25-лѣтнему юбилею). Знаменитая косая башня въ Пизѣ, грозящая паденіемъ. M i l ) 1111111. На дирижаблѣ черезъ Атлантическій океанъ. Неудача Цеппелина въ Германіи ни сколько не уменьшила оптимистичес кихъ взглядовъ на будущность возду хоплаванія въ Америкѣ. Особенно много говорятъ теперь въ Ныо Джер- си и въ Нью-Іоркѣ о предполагаю щемся полетѣ черезъ океанъ, который затѣяли осуществить подъ конецъ это го лѣта газеты „Daily Telegraph” и „New York Times”. Конецъ лѣта дол женъ быть, по мнѣнію американцевъ, особенно благопріятенъ для опытовъ этого рода, а самый вопросъ о возмож ности перелета черезъ океанъ они въ принципѣ считаютъ давно рѣшеннымъ. Конечно, между первымъ піонеромъ этого дѣла, дирижаблемъ „Америка”, и воздушными кораблями будущаго разница такъ же велика, какъ между судномъ, на которомъ открылъ Новый Свѣтъ Колумбъ, и современными оке анскими пароходами. Надо же когда- нибудь и откуда-нибудь начать, гово рятъ американцы—почему же не намъ и не сейчасъ? Для рѣшенія этого воп роса американскіе аэронавты собра лись въ Брайтонѣ на восточномъ бе регу. Здѣсь аэроклубъ рѣшилъ вы строить помѣщеніе для шара. Зданіе будетъ имѣть 250 ф. длины, 80 ф. ширины и 80 ф. высоты и окончено постройкой въ двѣ недѣли. Восемьде сятъ тоннъ сѣрной кислоты ибО тоннъ желѣзныхъ опилокъ для добычи водо рода уже доставлены, а газовый аппа рать,высланный изъ Парижа,прибудетъ на слѣдующей недѣлѣ. Американцы убѣждены, что г. Велльманъ и его то варищъ достигнутъ успѣха, если только изобрѣтенный ими поддерживающій равновѣсіе аппаратъ будетъ работать хо рошо. Др. Цанъ, личность выдающаяся среди американ скихъ авіаторовъ, утверждаетъ, что въ атмосферѣ на высотѣ одной мили надъ земной по верхностью наблюдается дви женіе на востокъ со значитель ною скоростью. Онъ не ви дитъ причины, почему бы „Аме рику”, поднявшуюся на доста точную высоту, не понесъ къ востоку вѣтеръ со скоростью 50–100 миль въ часъ. Уже около полустолѣтія тому назадъ, го воритъ др. Цанъ, американскій воздухоплаватель-піонеръ дѣ лалъ всѣ приготовленія, чтобы перелетѣть на шарѣ изъ Аме рики въ Европу. Онъ долженъ былъ оставить эту затѣю лишь благодаря плохой конструкціи тогдашнихъ шаровъ. При те перешнихъ усовершенствова ніяхъ, когда пропитанная кау чукомъ оболочка теряетъ не болѣе 1 °/о газа въ сутки, воз можно будетъ перелетать че резъ океанъ, даже не имѣя двигателя. Тѣмъ легче это бу детъ сдѣлать на хорошемъ дирижаблѣ, скорость движенія котораго лишь усилитъ бы строту переноса теченіемъ,— и у котораго потребленіемъ топлива будетъ компенсиро ваться потеря газа. Авіаторъ Августъ Постъ говоритъ, что теперь, когда всѣ такъ увлекают ся аэропланами, особенно полезно и своевременно показать, что значеніе дирижаблей не меньше, если не боль ше. Это дирижабль, а не аэропланъ первымъ перелетитъ черезъ океанъ, и чѣмъ ранѣе это будетъ сдѣлано, тѣмъ важнѣе это будетъ для воздухоплава нія. Если бы полетъ „Америки” и кон чился бы неудачею—все же она дастъ новыя и важныя свѣдѣнія о воздуш ныхъ теченіяхъ надъ Атлантическимъ океаномъ. А. К. Анни медлила отвѣтомъ. Она за глянула въ тайники своей души. Она подивилась тому, какъ ловко сумѣла чужая рука снять съ ея глазъ повязку. — Для того, чтобы быть счастливой, я должна быть несчастной? — Да. — И для того, чтобы любить, оста ваться нелюбимой? — Да- — Хорошо. Я останусь дома, тетя. И она, дѣйствительно, осталась. Анна Маръ. ,4 ЮЖНЫЙ КРАЙ Воскресенье, 25-го Іюля 1910 года. СПАСАТЕЛЬНЫЯ СОБАКИ. Собака, дрессированная по нѣмецкому способу. Найдя ра ненаго, она остается при немъ—призывая санитаровъ воемъ. Собака, дрессированная по французскому способу. Не найдя кепи, она беретъ ружье. ПОЛЕЗНЫЯ в ш и О культурѣ томатовъ. Томаты съ нѣкотораго вре мени сдѣлались въ Европѣ и у насъ на югѣ необходимѣйшею овощью. Всякій, занимавшійся ихъ разведеніемъ, знаетъ, что для того, чтобы получить хоро шіе крупные плоды необхо димъ сильный ростъ растенія. Чѣмъ ‘ранѣе растеніе дости гаетъ полнаго развитія, тѣмъ важнѣе это для урожая пло довъ. Многіе думали достиг нуть этого прищипываніемъ верхушки на первыхъ ступе няхъ развитія растенія, но такой пріемъ совершенно ошибоченъ. Оно не любитъ искусственной остановки роста. Посѣвъ расте нія долженъ быть сдѣланъ поздно, когда ему не угрожа ютъ морозы. Крѣпкую и здо ровую разсаду надо садить въ самую тучную землю, у осно ванія стѣнки освѣщенной солн цемъ и поддерживающей ихъ ростъ безъ всякой подрѣзки. Когда вѣтви выкинутъ по двѣ грозди цвѣтовъ, тогда надобно при щипнуть верхушку, оставивъ подъ нею два листа. Точно также тогда нужно удалить и всѣ корневые побѣги, если на нихъ еще нѣтъ цвѣтовъ. Точно так же вплоть до созрѣванія плода надобно прищипливать всѣ вновь образующіяся вѣтки и обильно поливать растенье. Къ вопросу объ истребленіи клоповъ. Какъ извѣстно, вредное дѣйствіе клоповъ состоитъ въ томъ, что они раздражаютъ кожу своими укусами, вызывая боль, зудъ и расчесы. Этимъ Собака, дрессированная по французскому способу. Найдя раненаго, она беретъ его кепи и относитъ санитарамъ. насѣкомымъ принадлежитъ также важ ная роль въ распространеніи цѣлаго ряда заразныхъ болѣзней, какъ, напр. возвратнаго тифа, чумы и пр. Отсюда и понятна борьба человѣка съ этимъ паразитомъ, особенно, при существо ваніи эпидемій. Изъ арсенала средствъ противъ клоповъ, имѣющихся въ про дажѣ, одни недоступны по цѣнѣ для бѣдныхъ, другіе мало дѣйствительны, такъ какъ, убивая взрослыхъ парази товъ, не оказываютъ дѣйствія на заро дышей и, наконецъ, не ко всѣмъ пред метамъ, въ которыхъ заводятся клопы, всегда возможно ихъ примѣнить. Ре зультаты изслѣдованія въ вы шеуказанномъ направленіи по казали, что казенный денату рированный спиртъ, годный для освѣщенія, но не годный для питья, съ кетоновымъ мас ломъ является прекраснымъ, вѣрнымъ средствомъ для истребленія клоповъ, а по своей дешевизнѣ доступнымъ каждо му. При пульверизаціи (при помощи пульверизатора съ 2 -мя баллонами для духовъ) гнѣздъ клоповъ въ щеляхъ стѣнъ, кроватей, матерій и т. д. ока залось, что въ теченіе нѣсколь кихъ секундъ происходитъ слѣ дующее: прекращеніе движе ній, побуреніе паразитовъ, вы сыханіе, изгибаніе посрединѣ спины внизъ, упираніе головы внизъ, приподыманіе поразита на ножкахъ съ поднятіемъ брюшка вверхъ и, наконецъ, паденіе его чаще набокъ. Уби тые паразиты при доступѣ воздуха не оживали. Кромѣ того, оставшіеся на мѣстѣ, въ гнѣздахъ убитые клопы и ихъ зародыши, при умѣломъ поль зованіи спиртовымъ пламе немъ, полученнымъ при зажиганіи спирта въ мѣстѣ пульверизаціи еще до момента полнаго его улетучиванія, сгорали, не оставляя никакихъ пятенъ. Типографія и фото-цинкографія „Южнаго Края,” Сумская ул., д. А . А . Іозефовича.